Большие батальоны

Вообще, затеваясь идти в главы государства, крайне невредно начать с чтения Макиавелли «Государь». Там очень понятно сказано, что властитель должен быть беспощаден к врагам и в то же время иметь абсолютно надёжную опору, политическую и военную.

Сталин, не сильно образованный по нынешним мерками человек, прекрасно эту истину понимал. Гораздо лучше Ленина и прочих. Возможно — сам додумался, творчески осмысливая опыт врагов и друзей. А вот люди с учёными степенями и богатым интеллектуальным ресурсом вроде как не врубаются.

— Господа-товарищи, о которых здесь идёт речь, великолепно учли все просчёты, ошибки, недомыслие и беспечность Президента и его окружения. Те словно бы специально трудились, чтобы их возненавидели или, по крайней мере, отказали в поддержке почти все страны и классы населения.

Начнём по порядку.

МВД. Те, кто хотел всерьёз, как Жеглов в вашем фильме, бороться с преступностью, задавлены не Шараповым, а взяточниками и беспредельщиками. Ходу им нет, и выгоняют при каждом удобном случае.

Армия — унижена не мизерным жалованьем: в царской и нашей тоже, бывало, платили меньше, чем швейцару в кабаке, — унижена демонстративным отрицанием даже права на честь и порядочность.

В МГБ аналогичная картина. Бороться велено не с тем, кто враг державы, а враг непосредственного начальника именно сегодня… Зато кое-кому позволено делать всё, что заблагорассудится, лишь бы не давали воли своим «аномально честным» подчинённым…

— Господин полковник, а может, хватит лекций? Мне замполиты и в советское время надоели, — вдруг перебил Вадима Хворостов. — Мы ведь делом заниматься едем, а не…

— Сергей Саввич, — удивительно мягким, как бархатная перчатка, голосом ответил Фёст, — вы в каком звании последнего замполита видели?

— Да вам-то… — напрягся Хворостов, все же разница в возрасте почти двойная.

— Я спросил! — прибавил Фёст металла. — Можете отвечать, можете…

— Ну, старшим лейтенантом был…

— И с тех пор предоставлены исключительно себе. — В голосе Фёста прозвучала отчётливая ирония. — Некому было смысл происходящего в стране разъяснять, вот и подрастерялись донести до вас не голую информацию и приказ типа всё тех же «Ди эрсте марширт, ди цвайте марширт…», а хоть самое приблизительное представление, с каким врагом воевать предстоит и для чего. Может, проще оставить как есть? Велика ли вам лично разница, как звать будут того, кто в Кремль сядет? Грубо говоря, я надеюсь за полчаса, что у нас пока имеются, сформировать у товарищей командиров какую-никакую мотивацию. Так вы позволите? — И продолжил с прерванного места, будто и не было этой перепалки: — Точно так же за последние два-три года оказались разочарованы в своих надеждах, ожиданиях, планах и проектах абсолютно все — от «уличных протестантов» до «Союза православных хоругвеносцев». Роковая ошибка Президента или — его окружения. Надо было бы предложить хоть кому-то что-то конкретное, основательное, пусть в ущерб остальным. Хоть национальную идею и имперскую мощь, хоть незыблемость частной собственности и право защищать её с оружием в руках, как в Средневековье. А здесь — помазали по губам всем и облизнуть не дали. В итоге — имеете то, что имеете. Вот, посмотрите, здесь всё нарисовано.

Действительно, на схеме Секонда было изображено всё. Разноцветные стрелки довольно причудливо соединялись, пересекались и переплетались вокруг и между кружков и квадратиков. На самом верху был зловеще-фиолетовый «Центр». Ниже него «Власть исполнительная», «Власть законодательная», «Судебная» — и тоже ряд ответвлений. Справа — все «институции» и организации «силовиков». Слева — «Креативный класс» в радужной рамочке, и по сторонам все структуры, им организуемые и организующие его. Совсем внизу, соединённый несколькими стрелками с «ведущими узлами» — подчёркнутый красным, коричневым и зелёным фломастерами «Абстрактно-протестный электорат».

Вадим дал всем присутствующим минуту-другую полюбоваться плодами трудов своих друзей-аналитиков, потом свернул лист и спрятал в карман.

Вместо него «слово взял» Тарханов.

— Это к тому вам показано, господин полковник, — теперь он обращался лично к Хворостову, поскольку прочие присутствующие уже успели проникнуться, — что каждый солдат должен знать свой маневр, а, до тех пор пока я руковожу нашей операцией, обожаемое у вас право на «свободу совести, печати и собраний» сводится к абсолютному минимуму. И ещё прошу учесть, пусть вас это не обижает, ваш возраст и чин в армии, к которой я не принадлежу, а вы из неё уволены, сейчас для меня имеет чисто этическое значение… Но в перспективе — всё зависит от вас. Знаете поговорку: «За Богом молитва, за царём служба не пропадёт»?

«Молодец, Сергей, круто завернул, — подумал Фёст, — не зря я ему книжки давал читать и фильмы показывал».