Большие дела

В глазах Ларисы мелькает страх и непонимание. Она с ужасом смотрит на меня, а потом опускает голову и с не меньшим ужасом рассматривает красивую коробку, сбившуюся золотую тесьму и рассыпавшиеся конфеты.

─ Брагин! — наконец, выдыхает она. — Ты что творишь?!

─ Что он от тебя хотел? ─ зло и требовательно спрашиваю я. ─ Это он? Он тебе сказал?

─ Брагин, ты с дуба рухнул что ли? Какого хрена! Что ты несёшь вообще? Дурак! Что ты несёшь? Такие конфеты были! Ну, ёлки-палки! Что на тебя нашло? Бешеный…

─ Дружкина! Ты слышишь, что я у тебя спрашиваю? Чего хотел Снежинский?

─ Ты из-за этого тошнотика что ли? Бл*дь! Он хотел опять к шефу на приём попасть!

─ А он был уже у шефа?

─ Ну, да, ─ пожимает она плечами. ─ Был.

─ Когда?

─ Так сегодня и был.

─ А по какому вопросу? ─ хмурюсь я. ─ Чего хотел?

─ Ну, а я-то откуда знаю, чего он хотел? Меня не приглашают обычно на эти посиделки.

─ Блин, ну ты же всё равно в курсе. А сейчас он чего хочет? ─ прищуриваюсь я.

─ Слушай, да ты заманал уже. Хочет новую встречу. Тебе-то что за дело? У меня таких по десять человек в день. Это ты особенный, пинком дверь в кабинет шефа открываешь, а остальные ждут по месяцу.

Она сердится, демонстрируя праведный гнев, и я, честно говоря, даже не понимаю, по-настоящему это или нет…

─ И когда ты в следующий раз Снежинского пустишь в кабинет? ─ не отступаюсь я.

─ Да отстань ты от меня, ты чего привязался?

Ну, да, действительно. Чего…

─ Ларис, слушай, а с Геной у тебя как дела? ─ меняю я тему.

─ Брагин, а тебе не кажется, что ты не в своё дело лезешь?

─ Нет, ну если это такой секрет большой, я конечно выпытывать не буду, но так-то могла бы сказать. Вообще-то это я вас познакомил.

─ Познакомил нас, вообще-то, совсем не ты, а приказ о присвоении званий на День шахтёра. Но, так и быть, я тебе скажу, всё нормально у нас.

В данном случае, приказ ─ это и есть я.

─ Приятно слышать, что всё нормально. Мне Гена всегда нравился, классный он мужик. Целый капитан, к тому же. А Снежинский-то что?

─ Так, всё, давай, не пудри мозги, ─ сердится она. ─ Мне надо возвращаться, а то шеф меня вздрючит.

─ Ларчик, этот Снежинский тот ещё мудила, он и против Гены копать может, вообще против всех, понимаешь? Ты, вот что, если что-нибудь узнаешь, сразу мне сообщи, ладно?

─ Слушай, я тебе на шефа своего стучать должна? Ты в конец охамел?

─ Так скажешь, если что? Про Снежинского?

─ Достал ты, Брагин! Дай пройти!

Не получив сколько-нибудь полезной информации о Снежинском, я еду в горком. Картинка у меня в голове рисуется не слишком красивая. Думать об этом неприятно, но и не думать не получается. Складывается всё так, как если бы Трыня, случайно услышавший, как мы с Платонычем называем фамилию Чурбанова, рассказал об этом Снежинскому.

Мда… И это несмотря на то, что я провёл воспитательную беседу и, как мне показалось, достиг понимания. Это могло произойти, например, если Снежинский сказал Андрюхе, что не будет с ним больше общаться, потому что я ему запретил. Причём, не просто запретил, а с угрозой для жизни.

Эдик вполне мог так поступить, и даже, скорее всего, именно так и сделал. А если не сделал, то обязательно сделает.

Трыня, скажем, разозлился, что за него кто-то посмел решать, с кем ему общаться, а с кем нет, и рассказал о том, что слышал. Ну а дальше по цепочке ─ от Снежинского к Печёнкину, минуя или включая Дружкину.

Я снимаю трубку и набираю домашний номер Платоныча. Трыня может быть уже дома.

— Алло, ─ раздаётся его голос.

─ Андрей, привет…

─ Егор! ─ мгновенно вспыхивает он. ─ Ну, что за дела! Зачем, ты это сделал?! Почему ты за меня решаешь?! Ты действительно думаешь, что можешь указывать, с кем мне общаться, а с кем нет? Так не пойдёт, брат! Лучше, мне, наверное, вернуться туда, откуда вы меня вытащили, раз такое дело…

─ Андрей, погоди! Он это делает специально, разве ты не…

Но он «не»… понимает, не слышит и не продолжает разговор. Он просто бросает трубку. Блин! Ну вот проблем подросткового переходного возраста мне только не хватало. Он ведь теперь назло может всё делать. Впрочем, так худо, как было с моей дочерью, всё равно, не будет. Просто не может быть…

Поговорив с Ефимом и обсудив проблемы молодёжно-патриотических объединений, я иду к Вале и почти полчаса жду в приёмной, пока она закончит встречу с предыдущим посетителем. Я уже думаю уйти и вернуться чуть позже, но дверь, наконец, открывается и из неё выходит неизвестный мне человек. К счастью, не Снежинский, иначе я и не знаю, что бы с ним сделал. Тут же, прямо в приёмной.

Вслед за посетителем выходит и сама Куренкова.

─ Егор! ─ восклицает она. ─ Вот так сюрприз! Не ожидала тебя увидеть! Ну, подожди минуточку, я сейчас вернусь и мы хорошенечко поговорим.

Она убегает, а я остаюсь в приёмной, превращаясь в ждуна, поскольку возвращается товарищ первый секретарь совсем не через пять минут, а ещё примерно через полчаса. За это время я успеваю поболтать с Леной Ивановой и другими боевыми подругами.

─ Ждёшь? ─ улыбается Валя, входя в приёмную. ─ Ну, пойдём скорее, а то мне нужно в обком ехать.

Мы заходим в кабинет.