Большие гонки

Самолет задрожал, заскрипел, содрогнулся - и стронулся с места. Я впопыхах не запомнил направление ветра-что же, если полосы не хватит,.. тем хуже. Почти наугад и осторожненько подработал педалями - и стальная полоса исчезла под колесами. Каждый толчок был пыткой для моих болевших ягодиц.

- Давай, фроляйн, давай, беби - шептал я ласково. На ручке появилось усилие. Хвост приподнялся, самолет набирал скорость. Пот выступил у меня на лбу, подобно запотевшему стакану с пивом. Появился снос вправо, который я тотчас устранил. Катафалк повернул и, когда мы его миновали, я увидел остальных соперников. Они стреляли не переставая, но так как я выжимал не меньше ста тридцати, у них не было никаких шансов.

- Давай же, беби, поднимайся, - просил я, потихоньку выводя ручку на себя.

Полоса, все такая же тяжелая, как свинец, уходила под нос самолета, а море занимало все большее пространство в лобовом стекле. Машина подскочила ещё раз, вновь упала, задрожав всеми своими рычагами: теперь и полосы не оставалось. Я выбрал ручку до отказа - и самолет взлетел, трясясь всеми заклепками и трубопроводами, как в припадке.

Набрав метров десять над морем, я продолжал удерживать машину в таком положении. Покосился на индикатор скорости: 270. Я осторожно попытался набирать высоту, и у меня получилось. Когда альтиметр показал пятьсот метров, я рискнул на разворот к острову. Все, что ни слышал я о недостатках "Ме-110", подтверждалось.

Убавив обороты, поскольку старые моторы и так натерпелись, я повернулся к Хоннейбану. Тот отложил в сторону оружие и был по-прежнему спокоен. Я им не мог не восхищаться, ибо пройди я через подобное с таким пилотом, меня давно бы вырвало для облегчения.

- Куда направляемся, мэтр? - спросил я

Он дал мне пеленг по компасу.

- К шейху Качи, в Маскат. Там база. А сможем мы туда добраться?

Указатель горючего показывал полные баки, и я попытался выяснить чем осуществляется их переключение. Если поршням не надоест крутить коленвал, мы должны туда добраться. Мали скрылся за горизонтом, а я все продолжал набирать высоту... Самый удобный коридор - в шесть тысяч метров, но пришлось прекратить подъем после трех тысяч из-за нехватки кислорода. Было ужасно холодно-ведь я не знал, где находится включение обогрева, и не хотел рисковать, манипулируя кнопками.

Я привык к крейсерской скорости и немного даже сбросил. Затем я попробовал двинуть другой рычажок. И не ошибся: загорелись два зеленых огонька системы приземления. Самолет пошел лучше. Я ввел его в пике, чтобы набрать скорость, и после этого держал на высоте 2700 и скорости в 450 километров в час. В конечном счете, этот дедушка воздухоплавания не так уж плохо себя вел.

Внизу раскинулось чудесное голубое море, а воздух был ровен, как стоячая вода. Мы приближались к цели. Я повернулся к Хоннейбану.

- Есть возле вас что-нибудь похожее на радио? - прокричал я.

Он кивнул.

- Сможете воспользоваться?

Он вновь кивнул.

- Посмотрим, можно ли установить связь с Качи. У меня нет желания проделывать обратный путь над океаном.

Я вновь взглянул вперед. Проверил показания табло. Двигатели начали перегреваться-я не убавил газ. Кое-как исправив положение, я попытался выглянуть сквозь боковые стекла.

Полчаса спустя я, нервничая, переключил баки, но моторы продолжали работать так, будто ничего не произошло, и у меня замедлилось сердцебиение. Я начал привыкать к самолету и даже попытался, точно выставив его по горизонту, включить автопилот.

- Смотрите, без ручного, - показал я Хоннейбану, но тот продолжал брюзжать.

Через полтора часа он связался с базой. Я взял наушники и услышал опьяняюще прелестный голос, несколько искажаемый помехами. Они уточнили мой курс, по радару, отследили, насколько меня снесло. Рука, лежавшая на приборном щитке, ощущала размеренную вибрацию, означавшую, что все идет нормально. Левый двигатель все ещё был немного перегрет, пришлось вновь сбросить газ. В восьмидесяти километрах от Качи, одного из арабских королевств, где нет нефти, я смог поговорить с базой.

- Победитель базе, победитель базе, - гундосил я.

Мне сказали, что слушают.

- Не хотелось бы вас шокировать, - сказал я, - но мой самолет "Мессершмит 110"с опознавательными знаками Люфтваффе.

Мне не поверили и попросили повторить.

- Машина очень старая, - продолжал я, - поэтому прошу на всякий случай быть наготове.

Они согласились, а я молился, чтобы не нашлось на базе ветерана-артиллериста, готового свести старые счеты. Увидев берег, я начал медленный спуск в раскаленном воздухе... и боль вновь заявила о себе.

- Чего вы так крутитесь? - спросил меня Хоннейбан, от которого ничто не ускользало.

- У меня ранение в такое место, о котором стыдно говорить, - сухо сказал я.

Он рассмеялся. У него не было намерения прощать мой удар в горло. Я прошел над полосой базы, длинной превосходной бетонной полосой, позволяющая посадить даже"вулкан", если арабы вдруг занервничают и понадобится применить силу. В данный момент там находились два вертолета, три стареньких "варсити" и "метеор" командования базы.