Большие гонки

Элита есть элита. До сих пор в Нью-Йорке не было зафиксировано ни единого случая нападения, тем более убийства, одиночного киборга. Каждый из «медных лбов» был сильнее, быстрее и выносливее любого человека. Даже специальные, мало похожие на людей сторожевые и охранные роботы, называемые уолдосами, не могли тягаться с ними в огневой мощи. Они были примерно равны и в живучести. Еще больше преимуществ элитники имели перед человекоподобными уолдосами. Прежде всего это разум, а также неукротимое, присущее только человеку стремление выжить. Дело в том, что механические охранные устройства выпускались в различных модификациях и были предназначены для выполнения одной, достаточно узкой задачи. Например, уолдосы, созданные для спортивной охоты, вообще были лишены чувства самосохранения. Другие отлично стреляли из статичных положений и в каком-то одном, заданном им программой секторе; третьи обладали отличной ходовой частью, но со стрельбой у них не все было в порядке. Такая же ситуация сложилась и при контроле за информационной сетью. Многочисленные эксперименты и опыт работы наблюдателей подтвердили, что человеческому разуму при всех его недостатках пока замены нет.

С технической точки зрения создать полноценного, оснащенного всеми возможными следящими и огневыми системами робота, обладающего при этом развитой программой самосохранения, было нетрудно. Однако подобные конструкции еще двадцать лет назад были объявлены вне закона, вот почему киборги, составлявшие основу элитных подразделений, практически не имели себе равных.

В этот момент Трента отвлек голос Дэнис:

- Порой мне кажется, что я вовсе не творческая натура.

Первым побуждением Трента было желание возразить, однако, поразмыслив, он воздержался от комментариев. В таких делах каждый решает сам за себя. Здесь нет советчиков, не помогут уговоры. Вместо него ответил девушке Джимми:

- Я видел, как ты танцевала.

Дэнис кивнула, прикусив нижнюю губу. Все это время она покачивала в руке бокал, потягивая маленькими глотками белое вино. Закат был теплый, тихий, один из многих в череде затянувшихся на все лето пленительных вечеров. Солнце совсем легло на городской изломистый абрис. Девушка посмотрела на светило сквозь золотистую жидкость, пригубила, потом ответила:

- Это только мастерство, Джимми. Это не зов.

- Почему?! - воскликнул Рамирес.

- Если честно, я не знаю, почему стала танцовщицей. Меня всегда хвалили, говорили, что у меня большие способности к танцам. Действительно, я испытывала радость от всяких там движений, батманов, прыжков. Потом мне пришлось провести четыре года в колонии для беспризорных детей - это случилось сразу после Большой Беды. Когда мне было тринадцать, мадам Глейгавас вытащила меня из рабочего барака. - На потемневшем небе выступили редкие звезды. Круговорот света в природе свершался неспешно, тьма торжествовала скромно, позволяя светить звездочкам, а ракетным кораблям рассыпать искрящийся свет по еще не погасшему небосводу. Голос Дэнис, казалось, звучал сам по себе, словно доносился издалека, из полузабытого жуткого прошлого. - Помню, Трент упомянул, что Барьер многому научил его и, прежде всего, умению выжить. Ребята, бараки департамента Общественных работ мало чем уступают Фринджу. По сравнению с балетом, это земля и небо. Конечно, труппу мадам Глейгавас родным домом, а тем более райским уголком не назовешь. Тарин считает меня недостаточно голодной и честолюбивой, чтобы добиться успеха, а мадам Глейгавас предупредила, что года через два мне придется пройти биоскульптору, иначе на профессиональной карьере можно поставить крест. Титьки у меня, видите ли, слишком большие для танцовщицы.

Джимми Рамирес тихо, но очень отчетливо выговорил:

- Прости, но мне будет жаль, если ты бросишь танцевать. Я видел, какая ты на сцене.

Дэнис ответила сразу, решительно, без колебаний:

- Балет - это замечательно, Джимми! Танец сам по себе это что-то нереальное, воздушное. Он прекрасен, как мечта, как некая альтернатива грубому и плоскому миру. Там все красиво. Но в то же время это что-то вроде угощения для сытых, особого рода деликатес, развлекаловка... - Далее она заговорила с некоторым напряжением, словно выдавливая из себя слова: - А мне всегда хотелось заняться чем-то реаль­ным. - Трент невольно повернулся к ней, бросив удивленный взгляд в ее сторону. - Когда я умру, - продолжала Дэнис, - соберутся люди и спросят, кого это хоронят, что за человек? Ах, это Дэнис! Прекрасно!.. Что же полезного Дэнис совершила в жизни? Что я им отвечу? Что ради сытой жизни позволила обкорнать свою грудь? Что уступила мадам Глейгавас? Танец, Джимми, это что-то необыкновенное, но это только танец!

- Но чем же ты займешься, если не танцами?

- Постараюсь изменить мир, - скромно ответила Дэнис.

Трент во все глаза смотрел на нее, слушал и не мог избавиться от ощущения, что голос любимой девушки доносится до него из какого-то жуткого далека, из какой-то прорвы, в которую они все трое угодили.