Большие люди (СИ)

— Все будет хорошо, — дежурно-успокаивающе произносит Мила. Значит, они коллеги. Живущие вместе коллеги. Ну, до чего же любопытно!

— Как там на улице, Гриш?

Люда заканчивает массаж, Григорий сидит в кресле неподалеку, задумчиво прихлебывая чай из дымящейся кружки. Он редко балует их своим обществом. Обычно, если приходит раньше, то скрывается где-то в недрах квартиры. Но не сегодня. Сидит рядом и рассеяно наблюдает за ее действиями.

— На улице снежный Армагеддон. Палыч изматерился весь.

— И я его понимаю. У тебя не машина, а бегемот. Вот зачем тебе такой монстр? А эта… аэрография?!

— Нравится, — коротко отзывается Гриша.

— Нравится ему! Вот представляешь, Люся, — в последнее время Гоша завел привычку постоянно апеллировать к ней при разговорах с… товарищем по квартире? — вот этот вот… человек… по имени Свидерский Григорий Сергеевич… между прочим, серьезный, уважаемый, вроде бы, человек ездит… знаешь, на чем?!

— На машине, — Григорий по-прежнему невозмутим.

— Это не машина, Люсенька! — Гоша демонстративно обращается именно к ней. — Это чудовище! Тойота Тундра, слышала про такое?

— Слышала, — сдержанно кивает Люда, стараясь не улыбаться. — И видела.

— Ну и как, по-твоему, Люся, это что — приличная машина бизнес-класса, подходящая для директора крупной компании? На ней только навоз возить в сельской местности! Я уж не говорю о том, что эту баржу припарковать — это отдельный цирк! Вот зачем тебе этот танк?!

— Как машина для перевозки навоза она слишком дорого стоит, ты в курсе. Так что не надо чушь нести. Может быть, я всю жизнь хотел именно такую машину? И вообще — какой смысл быть директором, если не можешь ездить на том, что тебе нравится? — пожимает плечами Григорий.

— А статус? А впечатление на партнеров?!

— А для этого есть твой Audi.

Гоша шумно выдыхает, Люсины руки мягко сжимаются на его плечах.

— Гоша, лежите спокойно, пожалуйста, — произносит она негромко.

— Гришка, ты знаешь, что говорят про тех, у кого огромная машина? — не успокаивается Гоша.

— Им завидуют? — вопросительно выгибает бровь Гриша.

— Про комплекс Наполеона слыхал? Чем больше машина, тем меньше…

Григорий смеется — искренне, раскатисто. И от его смеха у Люды вдруг отчего-то вздрагивают пальцы, и кожа на руках покрывается мурашками. Если голос у него бархатный, и к нему она уже немного привыкла, то смех… Даже и слова не подобрать — какой. Она в первый раз слышит, как он смеется, он, как правило, привычно хмур и серьезен, даже мрачен. А сейчас он смеется, и она вдруг понимает, что этого мужчину хочется развеселить, как угодно, лишь бы просто еще раз услышать этот мягкий, низкий и удивительно приятный смех.

— Ох, Жоржета, насмешила, — Гриша отсмеялся. — Комплекс Наполеона, как же… А то ты не знаешь, что у меня маленькое, а что большое.

— У тебя самомнение большое, — огрызается Гоша, — а вот мозг…

— Да ну тебя! — отмахивается Гриша. — Моя машина, на чем хочу — на том и езжу!

После этого диалога, после слов «что у меня большое» у Люды появляется смутное ощущение, что она чего-то не понимает в их отношениях. Или — понимает, но верить не хочет.

— Люся, ты не представляешь, как с ним трудно, — Гошины слова ей, как минимум неожиданны. Но любопытство сильнее.

— Почему? — она старается говорить как можно небрежнее.

— У Гришки характер… — он замолкает.

— Тяжелый? — подсказывает Люда.

— Неприподъемный. Замкнутый. Заносчивый. Все лучше всех знает. Все хочет делать только сам, и хрен его переспоришь. С ним дело иметь очень сложно.

— Ааа… — в свете ее последних мыслей и подозрений она просто не знает что сказать. — Ну, бывают такие люди…

— На мою голову они бывают, — отзывается Гоша со вздохом. — С ним жить под одной крышей временами попросту невозможно. Я так устаю иногда… знала бы ты…

Люда молча продолжает работать. Да неужели же это правда?..

— Он такой… самец. Сам, все сам. А знала бы ты, как он орет, когда злится…

Почему-то Люда очень ярко может это себе представить. Несмотря на бархатный голос, она почему-то очень отчетливо может себе представить, как Гриша может орать. А Гоша подливает масла в огонь:

— Хам. Грубиян. Или может молчать неделями, когда дуется. И без толку с ним договариваться. Вот он вбил себе в голову — и все! Туши свет, сливай воду. И думай, Георгий Александрович, как тебе теперь с ним контакт налаживать.

Люда пытается себя убедить, что она что-то не так понимает. Но все складывается в одну не поддающуюся никаким другим внятным объяснениям картину.

— Он со мной после выписки из больницы две недели вообще не разговаривал, представляешь? Нет, я все понимаю, я сам виноват…

— Нельзя так, — не выдерживает она.

— Да кто его знает, можно или нельзя, — голос Гоши серьезен и грустен. — Получил я по заслугам, и у Гришки есть сто одна причина злиться на меня. Но это все… непросто.

На эти слова Люсино сердобольное сердце не может не отреагировать. Она молчит, но ей искренне жаль веселого, открытого, искреннего Гошу. Которому так «повезло» с… Нет, в это решительно невозможно поверить!