Большие надежды

Мистер Покет назвал несколько школ в Лондоне, где я мог приобрести основы необходимых мне знаний, на себя же собирался взять общее руководство моими занятиями. Он выразил надежду, что при умелой помощи я не встречу особенных затруднений и вскоре мне уже не потребуется ничего, кроме его указаний. Все это, и многое другое в том же духе, он сумел сказать так, что сразу завоевал неограниченное мое доверие; и мне хочется здесь отметить, что он с начала до конца выполнял свои обязанности по отношению ко мне так ревностно и честно, что и меня заставил ревностно и честно выполнять свои обязанности по отношению к нему. Будь он равнодушным учителем, я платил бы ему той же монетой как ученик; но он не дал мне для этого повода и тем обеспечил взаимное уважение между нами. И никогда он, в своей роли наставника, не казался мне хоть сколько-нибудь смешным, а только вдумчивым, благородным и добрым.

Когда мы обо всем договорились и я всерьез приступил к занятиям, мне пришло в голову, что, если бы я мог сохранить за собой мою комнату в Подворье Барнарда, это внесло бы приятное разнообразие в мою жизнь, а общение с Гербертом благотворно влияло бы на мои манеры. Мистер Покет ничего не имел против такого плана, но решительно заявил, что, прежде чем что-либо предпринимать, следует посоветоваться с моим опекуном. Я почувствовал, что его слова продиктованы деликатностью, поскольку такое устройство немножко сокращало расходы Герберта; поэтому я, не откладывая, отправился на Литл-Бритен и сообщил о своем желании мистеру Джеггерсу.

– Если бы я мог купить ту мебель, которая сейчас взята напрокат, – сказал я, – и еще кое-какие мелочи, я чувствовал бы себя там совсем как дома.

– Что ж, действуйте! – сказал мистер Джеггерс с коротким смешком. – Я ведь говорил, что вы быстро развернетесь. Ну? Сколько же вам нужно?

Я сказал, что не знаю.

– Полно! – возразил мистер Джеггерс. – Сколько? Пятьдесят фунтов?

– Нет, что вы, куда так много?

– Пять фунтов?

Это был такой неожиданный скачок, что я совсем смешался и сказал:

– Ох нет, больше.

– Больше, говорите? – сказал мистер Джеггерс; он засунул руки в карманы, нагнул голову набок, глаза устремил в стену, словно подстерегая меня, как охотник – дичь. – На сколько же больше?

– Очень трудно назначить сумму, – сказал я нерешительно.

– Полно! – сказал мистер Джеггерс. – Давайте смелее. Дважды пять – хватит? Трижды пять – хватит? Четырежды пять – хватит?

Я сказал, что хватит за глаза.

– Четырежды пять хватит за глаза, так? – сказал мистер Джеггерс, сдвинув брови. – Ну а сколько, по-вашему, будет четырежды пять?

– По-моему?

– Вот-вот, – сказал мистер Джеггерс. – Сколько?

– Нужно полагать, что, по-вашему, это будет двадцать фунтов, – сказал я, улыбаясь.

– Забудем о том, сколько это будет по-моему, друг мой, – заявил мистер Джеггерс, тряхнув головой с упрямым и хитрым видом. – Я хочу знать, сколько это будет по-вашему.

– Двадцать фунтов, разумеется.

– Уэммик! – сказал мистер Джеггерс, отворяя дверь в контору. – Примите от мистера Пипа письменный приказ и выдайте ему двадцать фунтов.

Такой определенный способ вести дела произвел на меня не менее определенное впечатление, не скажу чтобы приятное. Мистер Джеггерс никогда не смеялся; но он носил большущие, до блеска начищенные сапоги со скрипом, и когда он, бывало, стоял в ожидании ответа, нагнув свою массивную голову, сдвинув брови и покачиваясь с носка на пятку, сапоги эти начинали скрипеть, словно они-то посмеивались, сухо и подозрительно. Воспользовавшись тем, что мистер Джеггерс куда-то ушел, а Уэммик показался мне более обычного оживленным и разговорчивым, я признался ему, что мистер Джеггерс просто ставит меня в тупик своим обращением.

– Ему было бы лестно это слышать, – сказал Уэммик. – Он только того и добивается… Да вы не думайте, – ответил он на мой удивленный взгляд, – здесь нет ничего личного; это у него профессиональное, чисто профессиональное.

Сидя за своей конторкой, Уэммик завтракал – с хрустом разламывал жесткую галету и кусками отправлял в щель, служившую ему ртом, словно опускал в почтовый ящик.

– Мне всегда представляется, – сказал Уэммик, – будто он наставил капкан и следит. А потом вдруг – хлоп! – и ты попался!

Оставив при себе замечание, что капканы на людей отнюдь не украшают жизнь, я спросил, – верно, мистер Джеггерс – большой мастер в своем деле?

– Еще бы, – подтвердил Уэммик. – Другим до него далеко, как до Австралии. – Он указал пером на пол конторы, тем поясняя свою мысль, что Австралия – самая отдаленная от нас точка земного шара. – Или как до неба, – добавил Уэммик, водворяя перо на конторку, – потому что это еще дальше, чем Австралия.

– В таком случае, – сказал я, – дела у него, наверно, идут хорошо?

И Уэммик ответил:

– Превосходно!

Я спросил, много ли в конторе клерков.

– Много клерков нам держать нет смысла, потому что Джеггерс-то один, а посредники никому не нужны. Нас всего четверо. Хотите взглянуть на остальных? Вы ведь, можно сказать, свой человек.