Большие надежды

– Я вернусь к вам через несколько минут, – мне срочно нужно оказаться подальше отсюда.

Выскользнув из-за занавески, зажимаю рот рукой, чтобы не прыснуть со смеху, но не могу сдержаться и хохочу – да так, что щеки болят. Гадкий голосок у меня в голове замечает, что смеяться над пациентами – это верх непрофессионализма. Я и сама это понимаю, мне стыдно. Но, наверное, иногда можно, если это никому не навредит. Похоже, с моей пациенткой все в полном порядке, и я ожидаю, что анализы это подтвердят. Физически миссис Фланнингер здорова. Другой вопрос – это ее уверенность, что кислород ее убьет.

– Тогда, может, O2? – доносится до меня. Нэш с усмешкой качает головой.

– А что мне было делать? – отсмеявшись, спрашиваю я.

Нэш снова становится серьезным.

– Я тебя не критикую, Лора.

– Я и не восприняла твои слова как критику.

– Хорошо. – Он, передав Фрейе документы через стойку, собирается вернуться к работе.

– Нэш?

Он оборачивается, и я медленно приближаюсь к нему, пока не подхожу вплотную. Между нами почти не остается свободного пространства, исчезают границы, возможности для маневра.

Или их становится слишком много – это как посмотреть.

– Что между нами происходит?

Мне стоит испугаться, что я подняла эту тему посреди отделения неотложной помощи, в разгар рабочего дня, в зале, заполненном коллегами, но мне не страшно. Давно пора задать этот вопрос.

– О чем ты?

– Если ты не понимаешь, нечего и обсуждать, – отвечаю я, разочарованно опуская плечи.

– Не все так просто, Лора.

Глаза у меня широко распахиваются.

– Чушь собачья!

Нэш мрачнеет.

– Я не жду признаний в вечной любви, не прошу становиться передо мной на колено с кольцом. Просто хочу знать, почему ты ведешь себя так странно и что между нами происходит. И происходит ли вообще. Уверена, тебе есть что сказать по этому поводу. Кто мы друг другу и что между нами? И… – Сглатываю появившийся в горле ком и, понизив голос, задаю вопрос: – Нравлюсь ли я тебе?

– Ты хочешь обсудить это сейчас? Здесь? Что, серьезно? – говорит он, снова избегая ответа, и делает шаг назад. – Нам надо работать.

– В неотложке три пациента. Остальных отправили в стационар. Каждый из этих троих сейчас получает медицинскую помощь, пусть даже моя пациентка думает, что кислород ее прикончит. Не вижу причин, по которым мы не можем поговорить, – твердо отвечаю я, следуя за Нэшем. У меня создается впечатление, что он сам не знает, куда идет. Главное – подальше от меня.

Остановившись, он поворачивается и сердито смотрит на меня.

– В некоторых вопросах требуется время.

– Чего ты боишься? – прищурившись, спрашиваю я.

– Ничего.

– Ты сам еще не запутался в своей лжи?

– Довольно, доктор Коллинз, – отрезает он, яростно сверкнув глазами, и становится понятно, что он кипит от злости.

– Доктор Коллинз? – переспрашиваю я. – Вот кто мы друг для друга. Буду знать. В таком случае вернусь к своим обязанностям и больше не стану вас беспокоить, доктор Брукс.

Не знаю, что чувствую в эту минуту, о чем думаю и на что вообще надеялась, начиная этот разговор. Хочу занять чем-нибудь руки. С головой погрузиться в работу, вот только работы пока нет.

Делаю несколько шагов, прежде чем меня хватают за руку и тянут в сторону кушетки для осмотра пациентов. Задергивается занавеска. Нэш стоит передо мной, шумно дыша. У меня в ушах стучит кровь, сердце будто танцует, грудь тяжело вздымается. Я понятия не имею, что сейчас произойдет, но по телу пробегает дрожь.

Кажется, мы не знаем, как это делается. Как разговаривать, как любить, как быть вместе.

Смотрю на Нэша, на его лицо, на глаза, на губы. Мне столько всего надо ему сказать, что я давлюсь словами, не могу издать ни звука и только жду, жду, жду…

– Не все так просто, – наклоняется ко мне Нэш, с трудом выговаривая слова.

– Ты это уже говорил, – отвечаю я раздраженно, но уже более понимающим тоном, чем минуту назад. Меня по-прежнему тянет к нему. Слишком сильно.

– Это, – он обводит вокруг рукой, – очень важно для нас обоих. Ты только начала здесь работать. Я должен наблюдать за твоими действиями, должен оценивать тебя.

– Ты очень меня поддержал, – говорю я. – Ты был человечным, дружелюбным, иногда угрюмым… – Нэш морщится. – Я ценю это и благодарна тебе. Но сейчас ты ведешь себя по-детски. Твое поведение сводит с ума, потому что я не понимаю, в чем проблема.

Он проводит рукой по волосам, тихо вздыхает и на мгновение откидывает голову назад, всем своим видом выражая отчаяние. Замечаю, как у него дергается кадык, и вдруг все становится ясно как день. «Не все так просто»? На самом деле просто. Очень.

– Неужели ты переживаешь из-за окружающих? Что они могут подумать, будто у тебя ко мне «особое отношение»? Я надеялась, мы уже закрыли эту тему! – фыркаю я, скрещивая руки на груди.

– На это нельзя закрыть глаза, Лора.

– Доктор Коллинз, я попрошу… – Я демонстративно отступаю на шаг. Знаю, что тоже веду себя по-детски, но ничего не могу с собой поделать. В любом случае я говорю это несерьезно. Ну, не совсем серьезно.

Нэш издает звук, похожий на рычание.

– Важно, чтобы у тебя была хорошая репутация в больнице.