Большие надежды

— Могу с молодёжью, а могу и с людьми постарше работать. А так, вы правы, за время работ в горкоме ВЛКСМ выполнял различные задачи, был на международной конференции «За мир» в Венгрии, на фестивале молодёжи в Москве, сейчас занимаюсь стройкой МЖК, это моя инициатива была, её и реализую. Как чемпион Европы и мастер спорта международного класса по боксу многое могу сделать для развития спорта в крае. Краеведение, новая наука, была моей идеей на форуме молодёжных инициатив пару лет назад. Что ещё?… В общем, работы не боюсь, постараюсь не подвести, а выбирать самому считаю нескромно.

— То-то у вас пиджачок модный, из Венгрии привезли? — неожиданно зло съязвил пухляш.

— У вас, я вижу, костюм тоже не из Кологрива, и что? — против воли обостряюсь я.

— Да, я купил его в Париже, был там на научном конгрессе, и, надеюсь, ещё побывать. Я кандидат наук, между прочим, доцент. Вы молодой ещё, вам не положено такие вопросы старшим задавать, — подставляется пухляш.

Отвечаю резко:

— Рад за вас, а какая польза для нашей страны и, в частности, для нашего университета от ваших поездок за рубеж? Кроме посещения магазинов, конечно? А насчет «не положено» — это вы не правы, я зам главы комиссии при крайкоме КПСС по выезду за рубеж, и это моя обязанность такие вопросы задавать. Буду разбираться. И ещё — мой костюм местного пошива.

Я под оглушительное молчание сажусь на место, в глубине души ругая себя за вынужденный выпендрёж. Костюм мой действительно местного производства, но индивидуального пошива, и обошёлся мне очень дорого, но формально я не соврал. А на дядю смотреть было интересно — в нем боролись уязвленное чувство собственного достоинства и осторожность.

— Анатолий, с вашим индивидуальным поручением мы решим, я вижу, у вас талантов много, и я рада что с вашим приходом, наша, в общем-то возрастная, парторганизация помолодела.

— Не только с моим, нас трое, и все мы понизили средний возраст коммунистов, который, кстати, ниже, чем в целом по краю, — поправил, польстив обеим воблам я. — По краю средний возраст двухсот тысяч коммунистов около сорока трёх лет. А в нашей парторганизации сейчас сорок один год.

— Какая зубастая молодежь пошла, я бы тебе палец в рот не положил! — пошутил наодеколоненный сосед, повернувшись ко мне.

— Уж поверьте, я вам ваш палец себе в рот засунуть не дам. В чём это он, кстати, у вас? — ответил я, кивнув на зеленоватый палец правой руки.

— Несчастный случай при проведении лабораторных работ у студентов, пришлось зелёнкой залить, — грустно пояснил дядя. — Ещё и выговор получил.

Собрание разобрало ещё пару конфликтов, произошедших в общежитии, вопрос о постройке дома для преподавателей, и мы благополучно разошлись. На занятие я уже опоздал, но решаю сходить на первый этаж нашего корпуса, где располагаются лаборатории. Блин, висит объява, что лабы перенесли.

— Хорошо, что перенесли, — вслух произношу я.

— Фееричное выступление, — слышу голос сзади.

Стоит молодой мужик лет тридцати и улыбается, показывая две передние золотые фиксы. Пока это модно. Очевидно, этот самый Леоненко.

— Твой преподаватель на лабораторных работах, Максим Валерьевич, — протягивает он мне руку.

— Да я без претензий, просто у меня работы много, а тут ещё перенос, — смущённо поясняю я.

— Что поделать, собрание… А мне про тебя Казьмин рассказывал, мол, голова у тебя светлая. Как ты думаешь, какая первая лабораторная работа на механике? — спрашивает парень.

— В первую очередь обговариваем правила игры, то есть определяем условия и рамки эксперимента и начнём, я думаю, с погрешности. Она бывает абсолютная и относительная, это по способу выражения. По источнику возникновения…

— Стоп, — останавливает меня препод через пару минут ответа, когда я уже рассказывал про коэффициент Стьюдента. — Первую лабораторную, считай, у тебя принял.

Расстались друзьями. Мировой мужик!

Настроение испортили в общаге — мои соседи опять бухают, а в комнате опять бардак. Кроме троих моих сожителей, в комнате ещё пара парней постарше,… и пьют они не пиво, а напиток покрепче, закусывая остатками моей добычи с рынка. Гости неуловимо похожи друг на друга и одеты в одинаковые спортивные костюмы.

«И как их различать? — подумал я, когда они оба оказались Андреями, — будут 'первый» и «второй», — решил я про себя.

«Сука, алкаши малолетние, Бейбута на них нет», — злюсь я.

И о чудо, дверь открывается без стука, и я вижу своего казахского друга!

— Здаров, — пожимает он всем руки, коротко представляясь. — Толяныч, я с гаража уезжаю.

— И куда? — спрашиваю я.

— Снял частный домик за шестьдесят рублей в Николаевке. Только там отопление печное, ну да пока не сильно холодно, и хозяйка разрешила обогреватель включать. Не то, что некоторые, — поясняет, подколов меня между делом, Бейбут.

— Это она тебя плохо знает ещё. А что за домик? — интересуюсь я.

— Адрес напишу, ключ прямо сейчас дам — приходи, живи, там две комнаты, — отвечает друг. — О, у вас пожрать есть, а я как раз голодный.