Большие Надежды (СИ)

– Вряд ли у неё были какие-то варианты.

– Они есть всегда, – пришёл резкий ответ. Не отрывая взгляда от дождя за окном, Канцлер снова вздохнул, а потом указал рукой на замерший Город. – Мало кто понимает, но в основе существования любого общества всегда лежат три фигуры. Бог как символ надежды. Правитель – основа морали. И Палач – мера ответственности. Ответственности такой огромной, что немногие хотят брать на себя эту ношу. Но ещё меньше готовы думать о долге больше, чем о себе.

– Полагаю, меня сложно упрекнуть в подобном пренебрежении.

– Разве? – послышался едва различимый смешок, а потом шёпот: – Ты посмел проявить сострадание к мятежнику. К нарушителю всех устоев. Позволил эмоциям взять верх над честью, совестью и справедливостью, поставив свои личные интересы превыше всего.

– Ты правда считаешь, что полумёртвая девчонка опасна? – зло рассмеялся Артур. – Что харкающее кровью тощее тело способно пошатнуть вашу с Супримом власть?

– Твою, Артур. Твою власть, – почти неслышно пробормотал Канцлер.

– Мне она не нужна.

– Город не спрашивает. Свой выбор он уже сделал. Как и я.

Канцлер на мгновение поджал губы, а потом поднял голову и улыбнулся сверкавшим в тяжёлых небесах молниям.

– Знаешь, на что похожа жизнь в Городе, если смотреть с самых низов?

– На абсурд?

– На попытку вдохнуть в полном вакууме. Это бессмысленно, но ты всё равно борешься за каждый глоток, пока кислород в твоих лёгких не кончится. А теперь представь, что однажды у Палача, – верного, преданного, никогда не сомневавшегося ни в одном полученном приказе, – вдруг появляется свой личный смысл дышать. Свой собственный воздух. То, что даёт силы барахтаться в этом болоте в попытке выплыть, потому что в череде бесконечного выбора между моралью и совестью вдруг появляетсянечтои не просто встаёт между ним и уставом. Между Городом и личностью. Между правильным и неправильным. Нет, отныне этонечтоменяет для него само понимание долга и становится тем условием, ради которого он готов перешагнуть все ступени и стать не просто правителем, а самим Богом, лишь бы тот самый смысл не исчез. Остался с ним. Не потерял ни унции своей избранности. И глядя на него, на то, как каждый прожитый день приближает его смерть, Палач вдруг хочет всё изменить.

Канцлер повернулся к замершему Артуру и посмотрел прямо в глаза.

– Когда ты появился, я захотел подарить тебе новый мир. Лишённый недостатков Город, который будет очищен от всего ненужного. Светлое будущее, процветающее общество. Это был хорошо продуманный план…

– Неужели? – с неприкрытой издёвкой спросил Хант.

– Мне всего лишь надо было избавиться от бракованных, неугодных, слабых, ошибочных…

Канцлер махнул рукой, словно не мог подобрать нужное слово, но Артур не дал договорить. Вцепившись до хруста в деревянную спинку тяжёлого кресла, он процедил:

– Таких, как Флор.

Ответный взгляд сказал ему даже больше, чем слова:

– Особенно таких, как она. Позволить им появиться на свет было ошибкой. Как выживший вопреки всему и по какому-то недоразумению пережиток прошлого они не способны принять правила. Само их существование порождает в умах жителей ненужные сомнения, которые чреваты тем, что рано или поздно кто-нибудь поставит под сомнение концепцию нового Города.

– Концепцию? Ты всерьёз думаешь, что массовое убийство можно назватьконцепцией?

– Это не убийство. Перерождение. Усовершенствование. Но не убийство. Смерть – это «Милосердие». Мы даём людям возможность жить без страха старости, болезней и мучительной смерти. Разве это не благородно? Я не испытываю никакого удовольствия от нахождения в этом старом и разбитом теле, но сейчас у меня нет выхода, – скривился Канцлер, явно оскорблённый подобным нелестным сравнением. И Хант едва не расхохотался от абсурдности всего происходящего. Однако всё шальное веселье разом пропало, стоило услышать негромкое продолжение: – Это необходимость, Артур. Боль – главное оружие эволюции. Боль оставляет лишь лучших. Она навсегда впечатывает в наши гены знание, и ни один другой механизм не работает с той же точностью и успехом. Разум Города так не сможет. Он вообще будет не нужен. Дисциплина и подчинение, страх и чувство ответственности – всё, за что отвечает кнут Палача, отлично заменяет необходимость в лабораторных изысканиях и тупой электронике.

– Знакомые речи. – Артур растянул губы в холодной улыбке. – Я читал дневник.

– Тогда ты должен знать, что Руфь тоже этого хотела. Она мечтала отобрать у Города власть и отдать её людям. Только выбрала не тех.

При имени матери – о, Господи! А ведь это действительно правда… – внутри Ханта что-то тревожно дёрнулось. И снова у него не было названия этому чувству, от которого будто свело скулы, а на лице застыла кривая ухмылка. Оно горечью расползалось внутри и вызывало непреодолимое желание сплюнуть. Артур медленно выдохнул и вдруг подумал, что Флор наверняка объяснила бы, что с ним происходит. И если однажды им суждено будет свидеться снова, он обязательно у неё спросит. Без сомнений, она знает ответ. Все ответы.