Большие пожары [Роман 25 писателей]

В тот злополучный вечер Берлога остался без крова. Опустошенный, измученный, непривычно прислушиваясь только к себе, он шел по улицам, и не узнавал города. Город был тих, сир, сер. Безлунная, черная южная ночь уже навалилась на окраины, на реку, засеребрившуюся в темноте, и подымалась на запад, как ленивое, горячее чудовище. Берлога не узнавал города. Улицы с выгоревшими домами походили на челюсть с выбитыми зубами. На углах стояли усиленные посты милиции, и по центральной Советской улице два раза на крупном гунтере проскакал товарищ Корт, начальник милиции, похожий на Ваську Денисова из «Войны и Мира», веселый, распорядительный, краснорожий человечек, молодцом сидевший в седле.

Берлога раскланялся с Кортом и не успел опустить руку, как сзади его схватили за локоть.

— Гражданите, — зашипел встревоженный полушопот, — гражданите, извинин!

Берлога недоуменно повернулся. Голос показался ему знакомым теми тревожными оттенками, которые слышатся в дальних воплях пароходных сирен, в набате, в звуках, что обозначает человеческий испуг. Лицо незнакомца, однако, выражало лишь корректную почтительность. Это был прекрасно выбритый, не старый человек, с желеобразными, пухлыми и легкими щеками, между которыми с превосходным изяществом плавали толстый носик и пара улыбающихся губ. Все это было иллюминовано живыми, голубыми глазками. Контрабандная серая шляпа, коверкотовое пальто, — нет, решительно, Берлога где-то видел этого человека! Несомненно, местная, златогорская фигура!

Гражданин изгибался, приседал и приговаривал, временами странно картавя, гнусавя, на каждой фразе чудовищно заплетаясь языком и путая слова:

— Пардон! Я рад, что вижу порядочного человека. Вы кланяетесь с товарищем Кортом? (Берлога не ослышался).

— Ну, так что?

Берлога поглядел на собеседника обозленным, каким-то шершавым взглядом, нахлобучил кепку и так резко двинулся вперед, что задел развевающейся полой назойливого гражданина, намереваясь с ним расстаться навсегда. Гражданин почти бросился ему под ноги и, подняв пухлую руку, просипел:

— Но ведь город полон преступлением!..

И он пошел за крупно шагавшим репортером, рассказывая ему странные вещи.

— Вы обнимаете вращение, товарищ? Вы обращаете внимание, хочу я сказать?! — и он широко поводил рукою. — Как безлюдно все крутом! А ведь в эти часы по Советской улице обычно гуляет весь город. Все напуганы и ошеломлены. Пожары!..

Он почти выкрикнул это. Берлога замедлил шаги:

— Пожары, — выкрикнул он, — происходят потому, что утрачена строгость и мера справедливости.

«Он сумасшедший», — подумал Берлога и оглянулся назад. Оглянулся и оторопел. Человек шел странной, припрыгивающей походкой. Оживленно пророчествуя и жестикулируя, он сам не замечал, что правой ногой высоко ступает по краю тротуара, а левую едва успевает волочить по булыжной мостовой.

— Что с вами? — спросил Берлога.

— Да вот, знаете ли, — безмятежно ответил тот, — пошел за вами и захромал что-то. Боли нет, а хромаю!..

Берлога забыл все на свете, все тревоги и огорчения и захохотал. Прекрасная пена смеха, родившаяся где-то в изумленных его глазах, бросилась в мозг, и он, сраженный ее ослепительной лаской, привалился к стене, громко визжа и корчась от хохота.

— Ха-ха-ха! — разносилось по ярко освещенной и совершенно безлюдной улице. — Вот это рассеянность! Я еще не видал такой рассеянности!

— Совершенно верно, я рассеян. Потому что я занят своими мыслями, — с достоинством заявил незнакомец. — Кругом кишит такое зло, и я должен бороться.

— Да кто вы такой? — сквозь веселые слезы осведомился Берлога.

Странный человек вдруг приосанился, поднялся с мостовой на панель, сделал несколько шагов с тем ложным достоинством, которое он, вероятно, напускал на себя в гостиных, приблизился к Берлоге с протянутой рукой и отчетливо отрекомендовался:

— Предрешите расставиться: Кулак Иванов!

«Что?!» хотел заорать Берлога, но крик и смех мгновенно замерли на губах. Он вдруг увидал, что перед ним несчастный больной; со странным расстройством речи. Это был Иван Кулаков, младший владелец местной нэповской фирмы «Братья Кулаковы»: мукомольное дело, «кустарная сарпинка» и лесной склад. Берлога вспомнил, что в редакции он смутно слыхал о каком-то несчастьи, постигшем эту семью, но тогда нэпманскими огорчениями не заинтересовался, и теперь напряженно догадывался, в чем дело.

Рукопожатье затянулось, Кулаков не выпускал из своей пухлой теплой руки холодных пальцев Берлоги.

— Мы уже пошли дочти, — бормотал он. — Вот отделение милиции, нам сюда и надо.

«Почему нам?» — и Берлога, волоча усталые ноги, поплелся за безумным нэпачом.