Большие снега

Ты, незнакомец,
сидящий сейчас на скале над вечным Тырново,
не удивляйся, почувствовав рядом
незримое присутствие,
тайное движение.

Это я.

Уже целую вечность я лежу

поверх белых камней и колючих трав,
раскинув руки под белыми облаками заката,
поздней весной одна тысяча девятьсот семьдесят шестого года
в день моего сорокачетырехлетия.

Я не один.

На расстоянии прыжка цикады
сидит тоненькая девочка.
Согнув колени,
опершись на них подбородком,
она карими задумчивыми глазами
разглядывает лежащий внизу город.

Вся чистота.

Вся прелесть.
Вся моя. Вся – из другого мира.

Мы молчим,

нам достаточно взгляда,
чтобы понять эту темную невозможность:
бездну долга, тоску предрассудков, необратимость лет, текущих меж нами.

Что такое любовь?

Опускаются сумерки,

и мы медленно спускаемся вниз, —
в беспредельность ночного Космоса.
Но, оборачиваясь, я вижу
смятую траву
и наши тени, оставшиеся на склоне.

Вени, види, вици

.Вени, види, но не вици.

Нет меня давно.

Но что с девочкой?
Что с нею? Легко ли ей?
Встретила ли она своего человека?

Незнакомец, шепни мне,

видны ли еще на склоне горы наши тени? —
ведь, если все было по-настоящему, они должны там остаться.

Внимательнее всмотрись,

ты должен увидеть:
девочка тоненькая и смуглая,
она сидит, согнув колени, опираясь на них подбородком,
и карими задумчивыми глазами
внимательно смотрит вниз
на прекрасный
и вечный город.

Мила Доротеева

Мудрость

Посчитай до десяти,
и тогда отвечай.

Посчитай до десяти,

и гнев успокоишь.

Посчитай,

и не скажешь правду.

Посчитай,

и не плюнешь в лицо подлецу.

Посчитай до десяти… до ста… до тысячи…

И ты считаешь —

и забываешь обиды.
Считаешь —
и улыбаешься низости.
Считаешь, считаешь, считаешь,
пока не убьешь себя.

Костер на башне

А дым встает над ласковым костром
и тянется к сияющей вершине,
напоминая каждому о том,
что мы не все, конечно, завершили,
что птицы снова тянутся с земли,
крылатым облаком окутывая башню,
и многие цветы не расцвели,
и семена не все упали в пашню.

После бури

А волны присмирели, причесались,
укрылись в бухтах, в ласковых песках.

И только соль осталась на губах…

Не верится, что вдруг оно утихло

и не гудит, как колокол, в руках.

И только соль осталась на губах…

Огромное, уснувшее, седое,

в глубинах затаившее мой страх.

И только соль осталась на губах…

Евтим Евтимов