Большое богатство

Руперт далеко не всё понял, по крайней мере, не сразу, и за первые две раздачи он проиграл медвежонка и более желанную из двух коробок шоколадных конфет. Затем отчаяние придало ему сил. Когда кто-то выигрывал раздачу, он не только возвращал собственный приз, поставленный на кон, но и кучу чужих призов с кона. Мозг Руперта, перебивавшийся обычно на голодном пайке и практически бесполезный, теперь горел, подзаправленный сахаром и отдохнувший за долгое время бездействия. Он включился с полоборота и выручил Руперта. Мальчик не просто разобрался, что делать со своими картами, но и как разыгрывают руки другие игроки. Он научился определять, когда их ставки соответствовали реальной силе руки. Он не смог бы объяснить, как он делал эти вещи, но, несомненно, у него всё получалось, потому что он начал выигрывать. Каждый кон.

– Он мухлюет, – пожаловался Уильям.

– Прекрати, Уильям, – одёрнула его миссис Риверс. – Мы так не говорим.

– Как он может мухлевать? – воскликнул Тургид. – Он же никогда раньше не играл.

– Все подтасовщики это говорят, – заметил Уильям. – Так они заманивают жертв.

– Хватит! – отрезал дядя Генри, вставая и гневно глядя на Уильяма. – Я отстраняю тебя от стола.

– Мне всё равно, – отозвался Уильям. – Всё равно я проиграл все свои призы. – И он ушёл смотреть телевизор и дуться.

– Не обращай на него внимания, – сказал дядя Генри. – Он никогда не умел достойно проигрывать. Но ты! Ты просто поразителен! Ты – гений! Ничего подобного нам не доводилось видеть. Однозначно, ты оживил наше Рождество в этом году. Да, да, юный Руперт! Ты совершенно особенный паренёк!

Руперт покраснел. А затем снова выиграл. Он выигрывал и выигрывал, и теперь стол перед ним был весь уставлен призами. Он снова подумал, как же ему донести всё до дома. Может, Риверсы позволят ему сделать несколько ходок. А самым чудесным призом были зимние ботинки. Руперт терпеливо сносил вечно мёрзнущие ноги, пока у него не было выбора, но теперь, когда он знал, что они будут в тепле, сама мысль, что ему может снова быть холодно, сделалась невыносима. Оказывается, переносить безропотно невзгоды можно лишь до тех пор, пока не забрезжит надежда на избавление. В ужасе он осознал, что жизнь стала даже горше, оттого что в нём проснулась надежда на нечто лучшее. Надежда – ужасная вещь, потому что она подрывает необходимость терпеть худшее. А следом за этой необходимостью исчезает и стальной стоицизм. И теперь мысль о ледяных ногах была невыносима, и это было опасно, ведь не все испытания были позади.

Он и дядя Генри разыгрывали последний кон. Победитель получает всё. На половине стола перед дядей Генри также горой лежали завидные призы. Он выиграл ледянку. Он выиграл скейтборд. Он выиграл ящик консервированной сладкой кукурузы. Руперт же думал, что с радостью оставил бы дяде Генри все его призы и в придачу отдал бы все свои, если бы только ему позволили остановиться прямо сейчас и забрать домой ботинки. Он был бы счастлив просто не проиграть ботинки.

Обычно к этому моменту Риверсы, не участвующие в последнем противостоянии, пресыщались играми и обществом друг друга и разбредались, кто смотреть телевизор, кто читать возле камина в гостиной, кто совершить ещё один набег на десерты. Но в этот день наэлектризованная энергия пульсировала между дядей Генри, экспертом, и Рупертом, новичком, – каждый нацелен на победу, каждый, сощурив глаза, всматривается в свою руку, – и Риверсы в полной тишине остались на своих местах. Теперь все призы лежали одной грудой, и стол практически прогибался под их тяжестью.

– Кто выиграет? Кто выиграет? – нервно вопросила миссис Риверс.

– Бет, прошу, заткнись, – попросил дядя Моффат.

– Я хочу, чтобы победил Руперт, – заявил Тургид.

– Ох нет, это должен быть Генри, – раздался голос библиотекарши из-за портьеры. – Это всегда Генри.

– Конечно, это должен быть дядя Генри, – заметила Мелани. – Тогда он отдаст мне книги про Нэнси Дрю.

– Да брось ты, не видать тебе этих книг, – ухмыльнулся Роллин. – Даже если победит дядя Генри. А он должен победить. На кону честь семьи.

– Нет уж, пусть победит гость, – вмешалась тётя Хазелнат. – Небольшая встряска пойдёт семье на пользу.

Руперт и дядя Генри ничего не говорили. Их дыхание замедлилось. Их глаза сощурились ещё сильнее. Комната сжалась до карт в двух руках и груды призов.

«Победителем буду не я, – подумал Руперт. – Я не могу им стать. Я должен им стать».

У дяди Генри и Руперта было по пять карт. Чтобы улучшить свою руку, они могли сбросить четыре карты и попросить четыре новые карты. У Руперта было три шестёрки. Три карты одного достоинства – это уже хорошо. Четыре – ещё лучше. В общем-то, редко кому удаётся собрать руку сильнее четвёрки. Но Руперт понятия не имел, какие карты у дяди Генри. Если дядя Генри попросит четыре новые карты, вероятно, у него ничего нет. А если он попросит только одну карту, наверняка у него очень сильная рука.