Большое кино

- Что я натворила! - Китсия неодобрительно покачала головой: слушая Либерти, она словно вела еще один разговор, сама с собой.

- Со временем я расширила поиск благодетеля и перенесла его на большой экран. Я не пропускала в местном кинотеатре ни одного фильма. Все они, даже не первой свежести, обладали для меня неодолимой магией. Рита Хейворт, Мэрилин Монро, Монтгомери Клифт, Кит Рейсом... Я смотрела фильмы по несколько раз, подбирая с тротуаров корешки от билетов и нахально проскакивая мимо контролеров. Я просто не могла этого не делать: ведь я ждала знака от своей волшебной покровительницы...

- Между прочим, никакой символики в этих журналах не было.

Кит прислала мне их из Голливуда, - проворчала Китсия. - Как она их ненавидела! Ей хотелось, чтобы я относилась к ним так же, но меня журналы только развеселили. Вот я и решила сделать тебе приятное: ведь в то время ты была отрезана от мира.

Выпрямляя согнутую Китсией фотографию, Либерти услышала ритмичное постукивание и увидела, что Китсия колотит ложечкой по своей пирамиде.

- Довольно воспоминаний! - объявила старуха. - Я не для этого пришла. Тебя ждет новый подарок по случаю дня рождения.

Она взяла толстую красную папку, с виду древнюю, как египетские папирусы, развязала четыре узла и расстелила на столе бумагу, от которой исходил сильный запах. Из папки были извлечены наброски с захватанными краями, сделанные темно-синей шариковой ручкой.

Либерти дрожащими руками стала перекладывать листы, разглядывая изображенную на них беременную женщину, сладострастно растянувшуюся на ложе, с бесстыдно раскинутыми в стороны ногами. Наконец она добралась до изображения мускулистого молодого человека, обнимающего ту же женщину сзади, и затаила дыхание. Судя по выгнутой спине и по тому, как женщина прижималась щекой к его щеке, они занимались любовью. Никогда еще Либерти не видела столь эротичных рисунков. Ее дыхание участилось, рисунки выпали из рук. Она пригляделась к дате на одном из листов: 14 августа 1949 года.

- Кэсси и Арчер? - спросила она шепотом. - Они знали, что вы их рисуете? Они вам позировали? Расскажите, Китсия... про мою мать.

***

Беременность молодой женщины становилась все заметнее.

Как раз в это время Китсия едет в Нью-Йорк. Не желая прерывать работу, она снимает студию над театром на Четырнадцатой улице и ежедневно ходит туда из дома в Греймерси-парк.

Каждый день, направляясь на работу, Китсия спрашивает себя, соберется ли она наконец с духом, чтобы открыть беременной правду о ребенке, которого та вынашивает: когда сыновья эмира начнут исполнять отцовскую волю, защитить его от них не будет никакой возможности.

Увы, бедняжка так счастлива! Они друг от друга без ума.

Никогда еще она не видела своего племянника в таком приподнятом настроении. Быть может, они и впрямь друг другу подходят, а трагедии как-нибудь можно будет избежать?..

Однажды, сидя на кровати и натирая себе живот пальмовым маслом, беременная говорит Китсии, набрасывающей ее портрет:

- Ты расскажешь мне, как лишилась одной груди?

Водя угольком по холсту, Китсия после долгого раздумья отвечает:

- Что ж, ладно. - И она рассказывает, не прерывая свою работу.

Сперва молодую женщину охватывает отчаяние. Ей хочется немедленно бежать, бросить дом и мужа, доносить ребенка вдали от чужих глаз. Но когда муж возвращается с работы с букетом желтых роз и свежими устрицами, она решает остаться.

- Как я его покину, Китсия? Я люблю его больше жизни, а он так во мне нуждается! Я не могу сделать выбор между ним и ребенком. Поэтому я придумала - надо разработать план!

Они делают это вместе. Сначала они уговаривают Арчера скрыть беременность жены от репортеров, потом начинают заваливать его угрожающими письмами - вырезанными из журналов строчками с требованиями денег, - якобы подписанными приемной матерью молодой женщины.

Изучив письма, Арчер и его адвокаты приходят к заключению, что к ним надо относиться как к проделкам безобидной сумасшедшей. Тем не менее Арчер просит Китсию не покидать днем его жену.

Обе женщины понимают, что пока опасности нет, и Китсия продолжает ходить в студию как обычно. Кэсси сидит дома, вяжет вещички для будущего ребенка и оттачивает свой план. Ребенок все сильнее шевелится у нее в животе; при каждом толчке она клянется, что не позволит гадким арабам до него дотронуться.

Однажды утром в мастерскую Китсии заглядывает неожиданный гость русский с бросающимися в глаза гладкими, без единой морщинки руками, желающий приобрести какое-нибудь произведение искусства. Указывая на портрет молодой женщины на стене, он говорит:

- Меня бы устроило вот это.

Китсия подозрительно щурится:

- Я не торгую своими работами. Обратитесь к Верньер-Планку.

Она сообщает ему адрес своего агента в Нью-Йорке, а потом звонит Верньер-Планку и велит ничего не продавать русскому, какую бы цену тот ни предложил. Через два дня покупатель появляется снова.

- По словам вашего племянника, вы только недавно познакомились с его прелестной женой...

- Какое вам до этого дело? - Она пытается сосредоточиться на своей работе, но это не так-то легко.