Большое кочевье

— Аханя говорил, на охоту шибко хочешь? Пойдешь со мной?

— Пойду, — подавляя восторг, степенно ответил Николка.

Оба тотчас отправились к палатке председателя.

— Смотри-ка ты, каким заядлым охотником сделался! — внимательно выслушав Николку, удивленно воскликнула Иванова. — А кто же оленей пасти будет? Так ты, Родников, совсем от оленеводства откачнешься — в охотники перейдешь… Наверно, не пущу я тебя на охоту нынче. — Иванова заговорщицки подмигнула сидящим напротив нее пастухам.

Николка растерянно оглянулся на невозмутимого Кодарчана.

— Так ведь я же не на гулянку отпрашиваюсь — полезное дело буду делать…

— А оленей пасти разве не полезное дело? — нахмурилась Иванова. — Ты в первую очередь оленевод, а потом уже охотник, не забывай об этом.

— Зимой с оленями могут справиться и пять человек, отпустите меня, — упавшим голосом продолжал уговаривать Николка.

— Странно ты рассуждаешь, Родников. Тебя, значит, отпустить, а Костя Фролов пусть оленей пасет за тебя? А может, и он хочет на промысел…

— Он не хочет на промысел.

— Значит, никто не хочет, а ты один решил сбежать.

— Никуда я не бегаю! — вспыхнул Николка. — Если хотите знать, то оленей зимой пасти легче, чем охотиться.

— Вот как! — притворно удивилась Иванова. — А чего же ты рвешься тогда на охоту, если там труднее?

Николка насупился:

— Я вам серьезно говорю, а вы забавляетесь. — Он обиженно заморгал. — Не отпускаете и не надо, обойдусь…

— Смотрите, какой обидчивый, — тоже обиделась Иванова. — Уже и пошутить с ним нельзя. Да охоться, пожалуйста, охоться ради бога, приветствую даже…

— С характером парень, — то ли укоризненно, то ли с похвалой сказала председатель, когда Николка вышел из палатки. — Степенный стал, как мужик.

В тот же день Кодарчан уехал в Ямск за продуктами и охотничьим снаряжением. Вернулся он на двух нартах. Каюр, которому Николка помогал развязывать нарту, добродушно ворчал:

— Совсем собачки уморились — такой большой груз только по насту можно возить. Тут одного железа целых два пуда, — и он швырнул на снег связку капканов.

Капканы эти Николка заказал Кодарчану, слабо надеясь, что он сможет их достать.

— Вот спасибо, Кодарчан! — обрадовался Николка, пересчитывая капканы. — Тридцать штук! Где же ты их добыл?

— На складе. Там таких железок много.

— Что же ты себе не взял?

— Зачем? — удивился охотник.

— Горностаев ловить, может, соболя…

— Соболя надо догонять.

И, взглянув на капканы с пренебрежением, охотник убежденно сказал:

— Напрасно это железо возить будешь.

— Возможно, и пригодятся, — уклончиво ответил Николка.

Пастухи выделили охотникам только четыре нарты.

— Больше, ребята, дать не можем, — развел руками Шумков. — Этой весной, ты сам знаешь, Николка, сколько нарт испортили, теперь самим кочевать не на чем. Делать будем, вы тоже делайте, за три дня трое нарт сделаете, — этого и хватит вам.

Перед кочевкой Кодарчан долго беседовал с Аханей. Тот подробно объяснял ему, как добраться до речки Буюнды. Кодарчан внимательно слушал старика, стараясь ничего не пропустить. Путь до Буюнды не близок — более семисот километров.

Рассказав Кодарчану, как найти Буюндинский перевал, Аханя стал вспоминать, как кочевал на Буюнду, сколько добыл там зверя. Когда-то в тех местах водилось много диких оленей, водятся они там и сейчас, но стало их гораздо меньше: со стороны Колымской трассы туда приходит много народу. Буюн — дикий олень, потому и речку Буюндой назвали. Она впадает в реку Колыму. На Буюнде ужасно сильные морозы и много-много белки.

Это все, что узнал Николка в этот вечер о далекой загадочной Буюнде.

На следующий день пастухи тепло проводили охотников в дальнюю дорогу. Больше всех суетился около охотников Аханя — он то и дело без нужды поправлял на ездовых алыки, проверял натяжку связывающих груз веревок, придирчиво осматривал новые нарты и все время застенчиво улыбался и грустно посматривал на белеющие вдалеке Маяканские горы.

С первых же дней охоты Николка убедился в превосходстве Кодарчана. Недаром Кодарчан считался лучшим бельчатником района. Николка старался изо всех сил: пораньше уходил на промысел, поздно возвращался в палатку, но все было тщетно — Кодарчан с завидным постоянством приносил на три-четыре белки больше. Вначале Николка остро переживал свое поражение, но вскоре утешился мыслью, что проигрывает самому лучшему охотнику в районе.

Кодарчан, так же как и Аханя, обдирал белку очень быстро и ловко, но делал это еще чище, аккуратней, на его шкурках почти не было кровоподтеков, стрелял он белку точно в голову.

Одно Николку не устраивало в Кодарчане — был тот чрезвычайно неразговорчив. Николка был наслышан об этом от пастухов, но не думал, что придется это испытать на себе.