Большое кольцо

— Так зачем? Ты его и сам прекрасно должен помнить… Джамал Джафарович.

— Во-он кто! А он нынче где обитает? На зоне или как?

Старая уже история. Вместе со Славкой они раскручивали героиновую эпопею, в которой были основательно замешаны трое братьев Багировых.[2] Джамал младший, он пару московских рынков держал тогда. И вопреки проискам многочисленных советчиков, они довели-таки дело до суда. А остальное уже не интересовало Турецкого. Так чем же дело закончилось?

Старшего брата отмазали друзья в правительстве. Средний сел, поскольку с ним вопрос был предельно ясен и он решил, что «ментовская зона» для него, бывшего генерала МВД Азербайджана, гораздо спокойнее, чем слишком жаркие объятия президентского клана, тщетно ожидавшего его экстрадиции на этническую родину. Ну а младший? Главное ведь не в том, чтобы адвокат оказался шибко шустрым и умелым, а в том, чтобы и обвинение в конечном счете не сильно настаивало, и судья способен был пойти на определенный консенсус, и… Ну да, и здоровье у Джамала сразу тогда очень сильно подкачало — гипертонический криз, как настаивали врачи бывшего Четвертого управления. Короче, подошел момент, когда и Грязнов понял, что в отдельных ситуациях прошибать лбом бетонные стены — не лучший способ навести в стране порядок. О чем и проинформировал Джамала — в обмен, естественно, на некоторые, так сказать, взаимоприемлемые условия… И младший Багиров, который мог лишиться всего, остался, как удачливый картежник, при своих, обещая делиться взамен кое-какой нужной Грязнову информацией. Ну а кто сегодня, скажем так, категорически откажется иногда сотрудничать с органами? Только полный идиот. Либо отморозок. Вот таким образом и заимел Вячеслав Иванович важный для себя источник. Но…

Вячеслав мог бы и не говорить этого «но», разве Турецкий не понимал, что иной раз достаточно нечаянного намека, чтобы источник вмиг пересох — и навсегда? Только и спросил:

— И когда ж ты все успел, старина?

Грязнов сделал лишь такой жест, после которого у Александра появилось немедленное желание налить и ему, и соответственно себе.

— Тогда, может быть, мне следовало предположить, что ты… — осторожно, почти с восточной хитрой велеречивостью, начал новый заход Турецкий. — Что тебе удалось, хотя бы в общих чертах, прояснить?..

— Не продолжай, не старайся быть догадливей меня, Саня, — уже закусывая, ответил Вячеслав. — А чего ради я вообще разговаривал бы с ним? Честно говоря, у меня мелькнула мысль, что заказ на тот джип сделал именно он. Ты ведь его помнишь?

Конечно, Турецкий помнил Джамала. Огромный, рыхлый, лысый… Они со Славкой его называли грязным ишаком. И такая кличка, в общем, не расходилась с сутью данной личности, прости, Господи, за слово «личность».

— А я как-то и не подумал! — слегка растерялся Турецкий.

— А ты и не мог подумать. Ты же был уверен, что он «загорает». А я некоторых вещей стараюсь не афишировать. Нет, Саня, тут он оказался непричастен.

— Кто же тогда причастен?

— Правильный вопрос. Видимо, по этой причине и приставил меня Костя к тебе. Кто-то ж из нас двоих должен думать, верно? — сказал без всякой издевки, как об очевидном. — А друг мне ваш Питер или не очень — дело второстепенное.

— Ты забыл, Славка, основную реплику Кости! Не помнишь разве, что он сказал? А сказал он следующее: передай своему приятелю Вячеславу, что жуликов искать никто за него не станет. Совсем их распустил, понимаешь, а нам обещаний тут всяких надавал, вот пусть теперь сам же с угонщиками и расправляется. И расхохотался. Причем смех его я назвал бы отчасти даже издевательским. Это помимо сарказма, иронии, типичной Костиной язвительности, не знаю уж, право, как еще назвать…

— Сейчас это не играет ни малейшей роли, — небрежно отмахнулся Грязнов. — Можешь не изгаляться над старым товарищем… Но слушай дальше. Итак, поняв наконец, что ты с командой Дениски отправился, вопреки данному тебе Костей заданию, заниматься, скорее, личными делами, нежели общественными, я решил, что надо спасать положение и приоткрыл свои личные краны… Так знаешь, чем занимается Джамал?

— Странный ты человек, ну откуда?