Большое небо

Неприметный серый хэтчбек плавно затормозил на темной улице под удачно перегоревшим фонарем. Двигатель заглушили, водитель – немногим приметнее «пежо» – вышел и глухо стукнул дверцей. Открылась пассажирская дверь, и из машины вылезла девочка. Водитель подождал на тротуаре, когда она достанет рюкзак из-под сиденья. Маленькие радуги в темноте посерели, а единорог почти совсем растворился. Девочка закрыла дверцу и услышала тихий «чирик» – хэтчбек заперли. Водитель шагнул вперед нее, обернулся, и улыбнулся, и сказал:

– Нам сюда, пошли.

Приблизился к дому, уже держа наготове ключ. Дарси на миг замялась. Что-то подсказывало: надо бежать, но Дарси было всего тринадцать, она еще не умела прислушиваться к инстинктам, поэтому забросила рюкзак на плечо и следом за водителем хэтчбека вошла в дом.

Прочесываем пляж

Джексон повел Дидону свершать традиционный утренний моцион. Когда уходил, Натан спал. Большой пацан, его ведь уже можно оставлять одного? Закону не противоречит, и вообще, Джексон зуб дает, что, когда вернется, Натан будет дрыхнуть без задних ног. Когда Джексону было тринадцать… он почти расслышал, как Джулия вздыхает заранее, что бы он дальше ни подумал, поэтому сдался, отпустил мысль на волю, и она погрузилась на дно памяти к другим обломкам. Через минутку Джексон вернется домой, вышибет Натана из постельки, накормит завтраком, а потом отвезет и его, и собаку к Джулии. Двадцать четыре часа свободы.

Он швырнул Дидоне мячик, легонько и недалеко – так собака не забудет, что она все-таки собака, но и заржавевшие бедренные суставы у нее не заклинит. Дидона неуклюже зарысила прочь, потом вернулась и уронила мячик к его ногам. Весь в слюнях и песке – Джексон мысленно сделал зарубку: надо купить такую штуковину, чтобы мяч запускать.

На пляже в этот час было довольно пустынно – только Джексон и сборище ранних пташек с питомцами. Друг друга они приветствовали бормотанием – «утро» или «хорошее утро» (с чем не поспоришь). Собаки выказывали больше воодушевления – обнюхивали друг другу причиндалы, как настоящие ценители. Слава богу, владельцам так не надо.

Отсюда виднелся Уитби – две мили к югу по берегу, остов аббатства на вершине скалы. Явно отлив. Пляж был чист и поблескивал в утреннем солнце. Каждое утро – обещание, подумал Джексон и укорил себя за то, что словно открытку вслух зачитал. Нет, не открытку – он эту надпись видел в лавке Пенни Рулькин, в «Кладезе», на крашеной деревянной вывеске. У Пенни Рулькин их были горы – «Осторожно: дети на свободном выгуле», «Считай воспоминания, а не калории» (принцип, который она соблюдала и сама, с такой-то талией), не говоря уж о вездесущем «Сохраняй спокойствие и делай дело» – банальный совет, который у Джексона вызывал особо острый разлив желчи.

Чуть подальше море что-то оставило на берегу. Дидона окунала лапы в воду – деликатно, точно вдовствующая аристократка в лодочке гребет, – и принюхивалась. Вроде рюкзак. Джексон подозвал Дидону – он не любил брошенных рюкзаков, даже если они, судя по виду, заночевали в море. Подошел ближе, и сердце екнуло. Рюкзак промок насквозь и потемнел, но по-прежнему видны были маленькие радуги. И единорог.

– Бл-лядь, – сказал Джексон Дидоне.

Та ответила сочувственным, хоть и непонимающим взглядом.

– Я когда-то был полицейским.

– Да, все так говорят, – ответил дежурный.

– Серьезно?

Что, правда? И какие это «все»? Люди, которые заявляются в отдел полиции и уверяют, будто случилось плохое, чем Джексон занимался последние десять минут – и результата пока не добился.

– Я правда был полицейским! – возмутился он. – Служил в полиции Кембриджшира. А теперь я частный детектив. У меня есть лицензия, – прибавил он. И сам счел, что вышло неубедительно.

Радужно-единорожий рюкзак он забрал с собой в коттедж и обследовал, пока Натан забрасывал в рот «Хрустящие ореховые хлопья», словно кочегар – уголь в печи «Титаника». Хлопья фигурировали в запретном списке, но где гранола, когда она так нужна?

– Матери не говори, – сказал ему Джексон.

– Это что такое? Фу, блин.

– Не «фу, блин», а просто мокрое.

Рюкзак уже подсох – последний час он болтался на ручке плиты «Ага». Джексон обзавелся «Агой», ага. И «Ага» Джексону по душе. Более мужественный предмет, нежели ему некогда внушали.

– Не узнаёшь?

– Неа.

– Вчерашняя девочка – которая на Эспланаде голосовала?

Натан пожал плечами:

– Ну типа. Про которую ты думал, что она голосовала.

– Она, да. У нее был точно такой же. Слишком мощное совпадение.

В совпадения Джексон не верил. «Совпадение – просто объяснение, которое ждет удобного случая» – одна из его мантр. А также: «Накопишь совпадения – получишь вероятность», – это он позаимствовал из старого эпизода «Закона и порядка».

– Как он в море-то угодил? – озадачился Джексон.

– Без понятия, – ответил Натан.

Даже Дидона включается в разговор охотнее.

– Вот и я, – сказал Джексон. – Но что-то тут нечисто.