Большое небо

На телефон прилетели новые фотографии. У Джексона с Сэмом Тиллингом был общий альбом, посвященный Гэри с Кёрсти. Эти двое только и делали, что лапали друг друга в общественных местах – «миловались», как выразилась бы Джулия. («Обожаю это слово», – говорила она.) По всему выходит, что Джулия больше не хочет миловаться с Джексоном ни в общественных местах, ни наедине. Может, ей нужны гарантии. Может, надо позвать ее замуж. (Он что, правда так подумал?)

Кофе Джексон допил. До свиданки с Юэном времени вагон, куда бы его деть – побегать? Джексон с сомнением глянул на Дидону – та тихонько похрапывала на солнышке у его ног. Вместе они осилят разве что неспешную прогулку.

Телефон зажужжал. Джулия хочет извиниться за вчерашнюю бесцеремонность? Но нет. Звонил клиент. Новый.

Девчонки, девчонки, девчонки

– Слыхал новости? – спросила Рода наутро, когда Энди вошел в кухню «Спрута и сердцевидки».

Рода готовила завтрак, жонглировала сковородками и лопатками – удивительно, до чего грозно у нее получалось. По утрам она была неумолимо расторопна. Да и в любой другой час дня. Досадует, наверное, что Энди вечером не приехал из Ньюкасла прямиком домой. А Энди завернул в «Бельведер», где одиноко пил. Порой лучше пить, чем думать. Очень часто, скажем прямо. Когда он наконец ввалился в дверь, Рода спала и храпела громче Лотти.

– Новости? – переспросил Энди, хватаясь за кофейник, как за спасательный круг.

Аромат бекона на сковородке он вдыхал, как чистый кислород. Со сна, не говоря уж о медленно надвигающемся похмелье, в мозгах еще мутилось.

– Про что новости?

Новости редко бывают хорошими – такое у Энди было мнение. У новостей всегда бывают последствия.

Он попытался было слямзить со сковороды бекона на сэндвич, но получил по рукам. Рода уже засыпала его распоряжениями:

– Последишь за сосисками? А то у меня тут яйца трех видов. И заряди тосты, ладно? Пара из «Фастнета» хочет полный английский – ему глазунью, ей болтунью. Мужчина в «Ланди» тоже хочет полный английский, но его жене подавай непременно пашот. А лесбийские вегетарианки в «Роколле» уверяют теперь, что они веганки. В морозилке веганские сосиски – достань четыре. И открой фасоль.

– Какие новости? – не отступил Энди перед этим штурмом.

– Про Венди, – сказала Рода, разбивая яйца в сковородку под плевки жира.

– Венди. Венди Айвс? – озадачился Энди. – Венди Истон, или как там она теперь зовется? Что она еще натворила?

– Особо ничего – вступила в клуб мертвых жен.

– Куда вступила?

– Убита, – сказала Рода, смакуя слово до неприличия.

– Убита? – Замороченный алкоголем мозг Энди побродил вокруг этого слова, но не понял, что видит. – Убита? – Если повторить, тоже не очень-то помогает.

– Да, убита. Ее убили. – Рода помолчала, заглянула в свой внутренний словарь. – Забили, – вот что она оттуда извлекла, кромсая кровяную колбасу. – Замочили, – прибавила она не без удовлетворения. – Не стой столбом, достань сосиски.

– Как ее убили? – спросил Энди. Бекон пахнул уже не так аппетитно. (Замочили?) – Когда? И кто, господи боже? Я ничего не понимаю.

Он смутно припоминал, как вчера в машине по пути домой слышал местные новости. «Убита женщина…» Но безымянная, не «Венди»… жена Винса, елки-палки! Энди достал сосиски из морозилки и вчитался в список ингредиентов.

– Тут написано, что в них яичные белки, – сообщил он.

– Очень жаль, больше ничего нет. Коблы все равно не различат.

У Роды водилось немало гомосексуальных друзей обоих полов, но это не мешало ей обзываться дурными словами у них за спиной. Мужчин с такими склонностями она носила на локте, точно дизайнерские сумки, каковых у нее было несколько, возмутительно дорогих: Энди покупал на дни рождения и Рождество. И наручные часы-другие. Таким методом (он, впрочем, мало что менял в общей картине) Энди тратил копящиеся деньги. Кое-какой нал оставить на руках, конечно, можно. Эти деньги хранились под крышей на чердаке. И кое-что можно провести через бухгалтерию в компании или сбросить в маникюрный бар. Сумки и часы Энди почитал не за отмывание бабла, а за хранение – и вдобавок, если припрет, все это можно и перепродать. Роде он говорил, что «ролексы» и сумки «Шанель» фальшивые, хотя все совершенно настоящее. Перевернутый мир какой-то.

В том году на день рождения Энди подарил Роде «патек-филипп», как есть подлинник, из ювелирной лавки в Лидсе. Мужик за прилавком напрягся, увидев нал, но Энди объяснил, что выиграл аккумуляторную ставку.

– «Янки», в Редкаре, – счел необходимым пояснить он.

Часы стоили небольшое состояние. За ту же цену можно было купить целую улицу террасных домов в Миддлсбро. А может, и сам Миддлсбро, если бы приспичило. Энди наврал Роде, что это фальшак, клиент из Гонконга привез. Рода надела часы всего раз, сказала, мол, слишком очевидно, что не подлинные.

(– И бога ради, кончай покупать мне часы. У меня всего одно запястье, и это же ты вечно везде опаздываешь, а не я.

Запястий у нее два, подумал Энди, но вслух не высказал.)