Большое Сердце

Потом наступило время, когда то одна, то другая стали покидать свой кокон, обретая новое тело. Они становились выше ростом, у них обрисовывались груди и бедра. Их взгляд утрачивал смиренную скромность, на которую они были обречены в молчаливом ожидании своего триумфа. Внезапно мы, мальчишки, оказались в окружении женщин. Теперь уже они глядели на нас сверху вниз, с заимствованной от нас же снисходительностью на наши еще гладкие щеки и узкие плечи.

Однако, осуществив эту мелкую месть, они пользовались своей новой силой куда более осмотрительно, чем мы. Пренебрежение к мальчишкам вообще они уравновешивали живым интересом к некоторым из них. Делая это тонко, но так, чтобы мы все-таки улавливали различия, они выделяли то одного, то другого. Эта игра желания возбуждала у нас, так же как и у них, соперничество.

Установившаяся ранее в нашей группе сложная иерархия была нарушена. Отныне она диктовалась классификацией, исходящей извне, от девочек. По счастью, порой они совпадали. Так было в моем случае.

После наших злоключений во время осады города я снискал себе если не симпатию, то уважение товарищей. Двое из спасшихся тогда, Жан и Гильом, сочли себя моими должниками и стали исполнять малейшие мои указания. Остальные меня побаивались. Моя замкнутость, отсутствующий вид, спокойная вдумчивая манера разъяснять свои решения вскоре упрочили за мной репутацию благоразумного, владеющего собой человека; я не опровергал этого. Такое благоразумие в нашем возрасте не могло быть следствием опыта: оно должно было прийти извне. По робким, порой даже подозрительным взглядам я понимал, что многие приписывают мне некие сверхъестественные возможности. В иные времена меня могли бы обвинить в колдовстве. Я довольно рано осознал, сколько опасностей таят в себе человеческие способности и как неразумно выставлять их напоказ. С этим мне пришлось сталкиваться всю жизнь. Талант, удача, успех превращают вас во врага рода человеческого, и чем сильнее вами восхищаются, тем больше вы отдаляетесь от людей, да и они сами предпочитают держаться от вас подальше. Лишь мошенников, разбогатевших самым примитивным образом, успех не отделяет от толпы и даже привлекает к ним симпатию.

Между тем то обстоятельство, что я пользовался авторитетом у мальчишек, принесло свои плоды: девочки начали поглядывать на меня. Жан и Гильом ежедневно пересказывали мне, что именно та или другая сказала обо мне своему брату, – это свидетельствовало об особом ко мне отношении. К четырнадцати годам я подрос. Пробившийся на подбородке пушок, каштановый, как и шевелюра, заставил меня уделять внимание своей внешности и бриться через день. Странная деформация грудной клетки, проявившаяся еще в детстве, усилилась. Будто меня ударили кулаком в грудь и вдавили ее внутрь. И хотя эта аномалия не сказывалась на моем дыхании, лекарь советовал мне избегать физических нагрузок и ни в коем случае не бегать. Эти предписания служили дополнительным поводом для того, чтобы перекладывать обременительные задания на моих подручных.

Девочки, похоже, оценили и мою неторопливость, и спокойные манеры. Сила авторитета куда более действенна, чем сила телесная. Последняя может возбуждать животное, физическое желание. Это крайне ценно для любовника. Но когда речь заходит о браке, важна привлекательность, сохраняющаяся долго и даже вечно, вот тогда авторитет мужчины оказывается куда весомее, чем его сила. Таким образом, моя тайная слабость – телесный изъян, который я прятал под стеганым пурпуэном и просторными рубахами, – усугубляла мою сдержанность и укрепляла проистекавшую отсюда лестную репутацию.

Я не слишком задумывался обо всем этом, пока любовь не сразила меня самого и не внушила мне страстного желания покорять. В новом квартале неподалеку от нашего дома проживала семья, которую мои родители считали видной. Со временем я начал понимать, что не все горожане одинаково состоятельны. Несмотря на почтение, которое я испытывал к отцу, приходилось признать очевидный факт: отец далеко не самый богатый. Торговцы суконными товарами, такие как мессир де Вари, отец Гильома, имели больший вес. Некоторые торговцы, в частности те, которые торговали вином или зерном, выстроили себе дома куда больше и роскошнее, чем наш. Еще выше котировались те, кто был связан с деньгами. Один из наших соседей был менялой. Разбогатев, он купил себе должность герцогского камердинера. Ему не нужно было отправляться во дворец, как отцу, и добиваться, чтобы с ним расплатились, снося грубое обращение. У него при герцогском дворе было свое место, пусть скромное, но официальное. Этого было достаточно, чтобы я его зауважал.

Он был вдовец. От первой жены у него было трое детей. От второго брака родилась девочка, младше меня года на два. Тщедушная, она обычно шла по улице с опущенными глазами, – все, казалось, наводило на нее страх. Единственное, что мне запомнилось, – это ее испуганный крик, когда громадный черный першерон вырвался, сломав оглобли, разъехавшиеся под тяжестью дров.