Большое сердце маленькой женщины

Быстро сообразив, что помощи ждать неоткуда, Нинон бросилась из кухни прочь, Вася – за ней. Возле балконной двери они сцепились не на жизнь, а на смерть, но победа вновь оказалась на стороне Нины Андреевны, каким-то чудом умудрившейся отодвинуть шпингалет и впустить в комнату Блэка, тут же вцепившегося в Васину ногу мертвой хваткой.

– Фас! – вопила Нинон и с остервенением раздирала ногтями все, до чего могла дотянуться: проклюнувшуюся не по возрасту Васину лысину, круглые мясистые уши, упругие щеки, но тот не обращал на это никакого внимания, потому что перед ним стояла одна-единственная задача – оторвать от ноги свирепого пса. В общем, когда Мила и сын Нины Андреевны ворвались-таки в комнату, их глазам предстало душераздирающее зрелище. Кровь алела повсюду. И она, к сожалению, была такой же настоящей, как и наложенные впоследствии на растерзанную Васину ногу швы. Ехать в травмопункт для подтверждения перелома костей носа Нинон отказалась, сославшись на репутацию. Васе же, видимо, терять было нечего, поэтому он пошел туда пешком, пугая прохожих усилившейся хромотой и запекшейся на лице кровью. «Застрелю суку!» – бормотал Вася, и было непонятно, кого он имеет в виду – то ли Нину Андреевну, то ли ее мерзкого кобеля.

После случившегося Нинон выпала из процесса врачевания на пару недель, сделав исключение для одной-единственной Александры. И Саша вновь почувствовала себя счастливой: призвана!

На этот раз дверь ей открыла Мила, обладавшая, несмотря на общую миловидность, довольно грубым голосом.

– Привет, – поздоровалась она с Александрой и поплотнее запахнула драный выцветший халат, по виду напоминавший детский. – Проходи, только не пугайся.

Саша вопросительно посмотрела на Милу, но та ничего объяснять не стала, так как в глубине души считала Александру придурковатой. Просто ничем другим ее присутствие в их доме она объяснить не могла: молодая, красивая, успешная, из хорошей семьи и рядом с этой спивающейся на глазах шарлатанкой. «Дурдом какой-то», – изумлялась Мила, но молча. Боялась, что одно неверно сказанное слово – и ее заставят вернуться к отцу-самодуру, а по ней так лучше в старой исцарапанной ванне мыться, чем в отцовских хоромах по струнке ходить. Мила вообще была девушкой сообразительной, язык за зубами держать умела, а ведь было о чем рассказать! Ну например, о том, что у Ленки, дочери директрисы школы, где, между прочим, ей периодически на дверь указывали якобы за аморальный облик – сифилис на три креста, а у преподавательницы немецкого с иняза – тоже фигура известная – комком глисты в животе, отчего тот ходуном ходит… И сама Нина Андреевна не лыком шита, людей за нос водит и белым халатом прикрывается, при этом никакого медицинского образования у нее нет и в помине, только курсы экстрасенсов при городской ассоциации нетрадиционной медицины. А сынок ее, господи прости, одной ногой на тюремном дворе, всякую дурь продает и сам не брезгует… Даже ей, своей девушке, предлагал, но она, Мила, не дура, годок-другой переждет, пока ее бывшие одноклассницы получат в университетах высшее образование, откроет свое дело и свалит отсюда куда глаза глядят. Не исключено, что вообще за рубеж. К тому времени и любовь ее скукожится, и деньги скопятся, и пойдет она большим кораблем под звонкими парусами навстречу новой жизни, красивой и радостной.

Собственно говоря, на это же рассчитывала и Саша. Но если Мила делала ставку на себя, рассматривая окружающих как расходный материал, то Александра – на Нинон и ее уникальные способности. Мысли о том, что человек – все-таки сам кузнец своего счастья, у Саши, как ни странно, даже не возникало. Вот и сейчас она шла по темному коридору в предвкушении встречи с той, что выведет ее к свету как в прямом, так и в переносном смысле.

Предстала светоносная перед Александрой в довольно экстравагантном образе – в черной маске для сна, скрывавшей ровно половину лица. Видеть это на глазах у хозяйки дома, в котором генеральная уборка проводилась не чаще одного раза в три года, было странно, настолько оно не вязалось с общим укладом жизни Нины Андреевны и ее домочадцев. Согласно заведенному ими порядку, гладить белье считалось нецелесообразным, ибо все равно помнется. Одежду – тем более: надень влажноватую да иди, ляжет как нужно. Пыль протирать – себе дороже. Шерсть собачью с пола собрать – глупость несусветная, все равно нападает. Посему, если в чем и нужно соблюдать чистоту, так это в местах общего пользования – туалет, ванна, кухня. Вот уж где Нинон хлорки не жалела и лила ее так много, что запах стоял на весь дом, напоминая пациентам: их доктор с гигиеной на «ты»!

– Что, Саша, молчишь? – трагически проскрипела Нина Андреевна, не очень-то довольная затянувшейся паузой. Видимо, в глубине души Всемогущая рассчитывала на продолжительные аплодисменты.

– Я даже не знаю, что сказать, – стушевалась Александра. Она действительно не знала, что принято говорить в таких случаях – выражать соболезнования или интересоваться, что произошло. Немного подумав, Саша выбрала второе.