Большое сердце Петербурга

– …с себя одежду, – продолжил я фразу за Анну.

– Именно! Предать себя на секунду забвению, избавив от лишних вспышек и впечатлений. Нужно просто посмотреть в лицо городу, как в лицо понравившегося человека, просто вглядеться в его черты лица. За этой чертой – личность. К примеру, глядя на шпиль Петропавловки, почувствовать томление узников этой крепости, в лице Архангела, готового броситься со шпиля. Ощутить гостеприимность города у Казанского собора, который пытается всех обнять.

– Красиво. Я вот ни черта не вижу. Может, я слепой?

– Я научу тебя всматриваться. Эти черты способны разглядеть только настоящие поклонники: пересечение местности в лице проспектов и улиц, стекающих к Неве; набережные, направляющие поток эмоций; мраморное небо, которое по большей части времени в Питере заштукатурено, но иногда по вечерам выдает такие красочные спектакли, что трудно оторвать взгляд. Свежий запах реки, от которого сносит голову; разводные мосты, которые по ночам отправляют дороги в небеса; выстрел пушки на Петропавловке, что заставляет вздрогнуть каждого, перезагрузиться, переосмыслить свое предназначение, и блеск адмиралтейской иглы, что пронизывает сознание, пытаясь прошить одним выстрелом, пришить тебя к месту, ко времени, к истории, в которую ты попал. Питер – это история, возможно, самая интересная, что может произойти с тобой.

– Со мной уже происходит. Дни темные, как сегодня, ночи – белые.

– Обожаю белые ночи, – закрыла на мгновение глаза Анна, будто решила напомнить им, что такое ночь, – когда мир в энергосберегающем режиме тихо шепчет тебе: «Все будет хорошо… По одной простой причине: потому что лето».

– Да. Лето создано для хорошего…

– …и для прогулок. Чтобы познакомиться с городом ближе, надо с ним гулять. Только в таких пеших прогулках можно понять настроение города, почувствовать его страхи и переживания, радости и победы. Конечно, он не сможет тебя полюбить так сильно, как ты его. Любовь эта не будет взаимной. Поэтому лучше оставаться друзьями, – недвусмысленно посмотрела на меня Анна.

– Это ты на нас намекаешь?

– Будь выше, сверху хороший вид на наше все. Поэтому начинать знакомство с Питером лучше всего с Колоннады Исаакиевского собора, – ушла от ответа Анна. – Чтобы ощутить душу Питера, нужно подняться на шестьсот ступеней, точнее, на пятьсот шестьдесят две, оттуда можно рассмотреть его гордый профиль, окинуть взглядом его облик в природных рамках окрестностей, полюбоваться центром в голубой раме Невы. Там, на Колоннаде тоже гуляет ее свежий ветер, и можно ощутить тот самый воздух, которым дышит город и дышал все триста лет. С высоты птичьего полета можно пролететь этой самой птицей через историю города, ощутив его прошлое и его будущее. Сквозь зеленку парков и аллей представить время, когда лес шумел на шведском языке. Когда здесь, в шведской деревушке, сам того не осознавая, зарождался город Петербург. Как вырос он из Петропавловской крепости, будто вырвался из нее на свободу, набережными и проспектами, ощущая, что крепость ему эта мала, крепость эта – тюрьма. В какой-то момент истории ему надоело быть крепостным. Он безусловно прав в одном – так больше жить нельзя. Нужно жить по-другому, по-новому, здесь начинается рукопашная борьба за свободу и независимость, она подобна борьбе Невы за выход из берегов во время наводнений или борьбе «Зенита» за выход в Лигу чемпионов. Люди и предположить не могли, какой ценой достанется им эта свобода.

– Опять стихи?

– Как тебе угодно. С высоты ощущается характер города, его харизма, его поступки, его желания, его привязанности и вредные привычки. С высоты можно взглянуть на него по-дружески, поздороваться, перекинуться парой фраз.

– И что ты ему скажешь?

– Ты совсем не изменился. Город-испытание, город-революция, город-жертвоприношение. Питер затягивает всякого, кто здесь оказался, потому что стоит на болоте. Культурная трясина. Она возникла наперекор стихиям на костях человеческих.

После этих слов поднялся ветер, будто стихию разбудили слова Анны, и было видно, как люди внизу достали и раскрыли зонты.

– Питером затягивает небо. Что ни день – то дождь, что ни человек, то зонт. Что за климат? – улыбнулся я.

– Климат – это не погода, это люди. – Анна взяла меня крепче под руку.

– Вот и говорю, что непогода.

– Просто здесь небо чаще нападает на землю. Хочет взять эту крепость. Питер все время в осаде непогоды.

– Ну вот, дождь накаркала. – Тяжелые холодные капли начали разгонять туристов, Сенатская площадь пустела.

Буквально перед нами расцвел еще один зонт. Под зонтом замерла парочка, она улыбалась дождю, он хмурился.

– Питер непредсказуем, здесь у каждого свой дождь, – улыбнулась Анна. – Не волнуйся, у нас тоже есть зонт.

– Где?

– Вот, – указала Анна на Исаакиевский собор.

Величественный храм закрыл небо, он возвышался над смертными и бессмертными, размерами намекая на бренность наших сует. Храмы для того и существуют, чтобы в них прятаться от невзгод.

562 ступени Исаакиевского собора