Большое шоу в Бололенде. Американская экспедиция по оказанию помощи Советской России во время голода 1921 года

Две недели спустя что-то заставило Голдера снова развести руками в связи с «намеками на то, что благотворительная работа, которую проводит АРА, продиктована эгоистичными мотивами, похвалами, которыми постоянно осыпают Нансена, который почти ничего не делает, и проклятиями, которые получает АРА».

Визит Нансена в Россию в январе 1923 года вызвал новую волну официальных торжеств и дальнейшее недовольство в АРА. Американцам в московской штаб-квартире показалось, что на этот раз Советы пойдут на все, чтобы втереться в доверие. Голдер выразил протест Карлу Радеку по поводу «оскорбительных сравнений», проводимых между Нансеном и АРА, которые, по его словам, были прямым оскорблением американских работников гуманитарной помощи.

Дело не в том, что люди из АРА не любили Нансена лично. Как личность он был, по словам всех, кто сталкивался с ним в России, впечатляющей фигурой. В шестьдесят лет он обладал поразительной внешностью — высокий и крепкий, с седыми волосами и густыми ниспадающими седыми усами, широкополую шляпу носил под углом вправо. Это и его необычайная личная харизма дополняют контраст с Гувером, на этот раз в пользу Нансена. Маккензи видела в нем одного из тех мужчин, которые сразу же производят «доминирующее впечатление силы, мужества и искренности [при] встрече с ними».

Куинн написал: «Мы невысокого мнения о его организации, но лично мистер Нансен нам нравится». Даже Хаскелл назвал его «очень привлекательной личностью», хотя никто не был так расстроен всеобщим вниманием, уделяемым Нансену, как этот забытый человек, сидевший в театральной ложе. Пережив вторую волну Нансена, он написал Хертеру в Вашингтон, что Советы переиграли карту Нансена:

Забавно, что на банкет, который они давали в честь Нансена незадолго до моего приезда, не был приглашен ни один представитель АРА, но у них хватило наглости послать в АРА за сорока или пятьюдесятью стульями с надписью «АРА». на спинке, чтобы рассадить гостей, и попросили Куинна одолжить им несколько автомобилей, чтобы доставить их главных гостей на праздник. Конечно, мы сохраняли абсолютно безразличное отношение на протяжении всего процесса и даже удовлетворили их просьбы.

Несмотря на невозмутимый тон, этот вопрос определенно задел полковника за живое. Неделю спустя он напомнил Брауну, что «миссия Нансена практически ничего не делает», и назвал это «Операцией Нансена по оказанию помощи».

Несколько лет спустя Хаскелл все еще не оставил это позади. В своих мемуарах он раскритиковал европейские правительства и прессу, а также Герберта Уэллса и его «Очерк истории» за игнорирование АРА и превращение Нансена в героя помощи русским. Хаскелл признал, что Нансен был всего лишь номинальным руководителем, а не инициатором «этого грандиозного искажения фактов»; тем не менее, «То, что Нансен не знал о первых принципах операции по оказанию помощи, было ужасающим, несмотря на его великие научные достижения и репутацию великого исследователя».

Тем не менее, именно его деятельность по оказанию гуманитарной помощи принесла Нансену Нобелевскую премию мира 1922 года.

ГЛАВА 39. БЕЗУМНЫЕ МОНАХИ И ЮРОДИВЫЕ

Среди противоречивых слухов, циркулирующих вокруг АРА, тот, который лучше всего служил непосредственным политическим целям большевиков — и который они, безусловно, не прилагали никаких усилий для дискредитации, — утверждал, что советское правительство было вынуждено реквизировать сокровища Русской православной церкви из-за необходимости платить за помощь голодающим в Америке.

Может показаться удивительным, что большевики начали действовать против Церкви только сейчас, более чем через четыре года после революции. Православная церковь была очевидной мишенью для репрессий советского правительства с 1917 года. Марксизм осуждал религию как «опиум для народа», а русские революционеры долгое время изображали православие служанкой царского самодержавия. Тем не менее, придя к власти, правительство Ленина не пыталось провести чистую зачистку Церкви. Хотя многие монастыри недалеко от крупных городских центров были захвачены, большинство сельских районов остались нетронутыми — хотя это можно объяснить тем фактом, что советская власть еще не проникла в сельскую местность.