Большое шоу. Вторая мировая глазами французского летчика

По странному стечению обстоятельств 122-е авиазвено совершало облет над Германией, и, когда им приказали вернуться, у большинства «темпестов» боеприпасы были на исходе. Чудом Фолькель оказался одним из трех нетронутых аэродромов. Повсюду в других местах была катастрофа. Только в Брюсселе/Эвере были истреблены 123 транспортных самолета, «Летающие крепости», «тайфуны» и «спитфайры». В Айндховене почти уничтожено 124-е канадское авиазвено «тайфунов» и польское авиазвено «спитфайров». В целом за несколько минут были выведены из строя почти 300 самолетов союзников.

Нескольким «темпестам» и «спитфайрам» удалось сбить 36 немцев, а британская и американская зенитная артиллерия уничтожили еще 57, то есть около 93 немецких самолетов, чьи останки были обнаружены в результате недельного поиска на наших границах.

Операция была великолепно спланирована и превосходно выполнена. Общественное мнение союзников получило бы ошеломляющий удар, если бы узнало об этом. Американская цензура и издательские службы находились в полном шоке, старались преподнести эту атаку как великую победу союзников, опубликовав свои цифры. Мы, летчики, даже спустя три месяца все еще смеялись над этим.

Благодаря успеху люфтваффе, завоеванному ценой потери почти сотни машин, немцам удалось почти парализовать тактические воздушные силы союзников более чем на неделю. Только благодаря энергичным действиям маршала авиации Бродхёрста стало возможным за двадцать четыре часа произвести реорганизацию нескольких эскадрилий истребителей, чтобы удержать фронт. Он командовал 83-й группой (наибольшая удача в деле) и немедленно мобилизовал самолеты центрального резерва. Кроме того, он быстро вызвал резервы из Англии. Я прибыл в этот момент.

На следующей неделе и только благодаря 122-му авиазвену была обеспечена воздушная защита от восхода до заката. За шестнадцать дней мы потеряли 18 пилотов и 23 самолета.

Неутешительное возвращение

Моя тренировка на «тайфунах» и «темпестах» завершилась, и я отправился в Голландию. Несколько оставшихся часов мы провели с Жаком, затем я забрался в дежурный «анзон» со всем моим личным имуществом. Обычное монотонное и неудобное путешествие на борту «гроба». Дежурный «анзон» перевозил все: летчиков, направленных в части 83-й группы, почту, газеты, бутылку виски, белье для столовой, чью-нибудь униформу назад из чистки, иногда собаку или какой-нибудь предмет, служивший талисманом. Все это укладывали в кабину размером десять на пять футов. Все вибрировало, ледяные сквозняки появлялись ниоткуда, и, что было хуже всего, через четверть часа неизбежно ощущалась тошнота.

Как только я, продрогший до мозга костей, несмотря на свой жилет, сел на парашютную сумку, то снова прокрутил в голове наш с Жаком разговор, изобилующий странной смесью горечи, страха и моего желания добраться до места моего моего назначения. Как тяжело было это возвращение к активным операциям, по сравнению с прибытием в 602-ю эскадрилью или Биггин-Хилл два года назад. Тогда я спешил вернуться в здоровую, открытую атмосферу эскадрильи после четырех унылых месяцев работы в офисах освобожденной Франции. Но теперь я снова испытал старое привычное чувство погружения, страх под ложечкой перед взлетом.

Смогу ли я принять новое назначение?

После 300 боевых полетов у меня не было ни энтузиазма начинающего летчика, ни спокойной уверенности, которая приходит после большого опыта. Я знал, что меня отправили в спешке, как только получили разрешение от французов, так как не хватало командиров звеньев для «темпестов». Пит Викхам в министерстве авиации наконец-то был откровенен со мной – за последние два месяца 122-е авиазвено потеряло одного командира эскадрильи, а за две недели – трех командиров авиазвеньев.

– Удачи, старина Клостер. Мешки с продовольствием для 122-го авиазвена там!

После спокойной кабинетной службы в течение четырех месяцев я знал, проведя полтора часа на «тайфуне» и совершив три коротких рейса на «темпесте», что возвращение в оперативный отдел было делом не только рискованным, но практически безумными.

Я снова увидел себя в Вармвеле, когда боялся выполнить на «темпесте» не то что бочку, но даже простую петлю! Как я собирался реагировать на зенитную артиллерию, которая, по словам Жака, стала просто невыносимой? Она прошла хорошую подготовку в Нормандии.

Отлично! Наконец-то теперь они оставят нас покое! Мне не придется волноваться, сидя в министерстве авиации в Париже, с его непоследовательностью, старыми полковниками, «участниками Сопротивления», отменой приказов и всеми этими сомнительными личностями в потрепанных униформах, которые держались важно, словно пенка кипящего варенья.