Большое собрание мистических историй в одном томе

– Неужели я должен тебя покинуть? Если так, пусть мое отраженье останется у тебя навсегда и навеки. Никакая сила, даже сам дьявол не может отнять его у тебя до тех пор, пока я буду твоим душою и телом.

Едва он сказал это, на устах его загорелись поцелуи Джульетты, потом она оставила его и, полная тоски, протянула руки к зеркалу. Эразм видел, как его образ отделился независимо от его движений, как он устремился в объятия Джульетты и затем пропал. Какие-то безобразные голоса закричали и захохотали с дьявольской насмешкой; корчась от страха, почти без сознания упал он на пол, но смертельная боязнь и ужас вывели его из столбняка, в полной темноте дополз он до двери и вышел на лестницу. У самого дома его подняли и посадили в экипаж, который быстро покатился.

– Вы, кажется, немного больны, – сказал по-немецки севший рядом с ним человек, – но теперь все пойдет прекрасно, если вы только захотите вполне мне отдаться. Джульетта сделала свое дело и поручила мне вас. Вы, право, премилый молодой человек и удивительно склонны к игривым шуткам, которые очень приятны и мне, и Джульетте. Хорош был этот немецкий удар в затылок. Как смешно было, когда у этого amoroso посинел язык и повис из горла, да еще он хрипел и охал и не мог сразу убраться на тот свет, – ха, ха, ха!..

Голос этого человека звучал такой отвратительной насмешкой, его болтовня была так ужасна, что слова его терзали сердце Эразма, как удары кинжала.

– Кто вы такой? – сказал Эразм. – Замолчите, не говорите об этом страшном деле, в котором я каюсь!

– Каетесь! каетесь! – отвечал человек. – Вы, может быть, каетесь также и в том, что узнали Джульетту и вам досталась ее сладкая любовь?

– Ах, Джульетта, Джульетта! – вздохнул Эразм.

– Ну да, – продолжал тот, – вы сущий ребенок, вы желаете и хотите, но все должно идти по ровной, гладкой дороге. Это фатально, что вы должны были покинуть Джульетту, но если бы вы здесь остались, я бы отлично мог избавить вас от всех кинжалов ваших преследователей, а также и от милой полиции.

Мысль иметь возможность остаться с Джульеттой с силой овладела Эразмом.

– Как можно это сделать? – спросил он.

– Я знаю, – сказал человек, – одно симпатическое средство, которое поразит слепотой ваших преследователей, словом, оно так действует, что вы будете являться им все с новым лицом, и они никогда вас не узнают. Когда наступит день, вы потрудитесь долго и внимательно посмотреться в какое-нибудь зеркало, а с вашим отраженьем я совершу кое-какие операции, нимало его не испортив, и вы можете тогда жить с Джульеттой вполне безопасно, в весельи и в радости.

– Ужасно! ужасно! – воскликнул Эразм.

– Что такое ужасно, дражайший? – насмешливо спросил че-ловек.

– Ах, я… ах, я… – начал Эразм.

– Оставили ваше отражение у Джульетты? – быстро докончил человек. – Ха, ха, ха! bravissimo, милейший. Теперь вы можете лететь через леса и долины, деревни и города до тех пор, пока не найдете вашу жену и маленького Разма и не сделаетесь опять отцом семейства, хотя и без отражения, что для вашей жены будет неважно, так как вы будете принадлежать ей телесно, а Джульетта будет вечно иметь только ваше мерцающее подобие.

– Замолчи, ты, ужасный человек! – закричал Эразм.

В эту минуту приблизилось к ним с пением веселое шествие с факелами, которые осветили экипаж. Эразм увидал лицо своего спутника и узнал безобразного доктора Дапертутто. Одним прыжком выскочил он из экипажа и побежал навстречу шествию, так как узнал издали приятный бас Фридриха. Друзья возвращались с деревенского обеда. Эразм быстро рассказал Фридриху обо всем, что случилось, умолчав только о потере своего отражения. Фридрих поспешил с ним в город, и все было так скоро устроено, что, когда взошла утренняя заря, Эразм сидел уже на быстром коне и был далеко от Флоренции.

Спикхер описал многое, что случилось с ним во время пути. Но удивительнее всего был тот случай, который прежде всего заставил его почувствовать потерю своего отражения. Это было тогда, когда его усталая лошадь нуждалась в отдыхе и он остановился в большом городе; без всякого опасения уселся он за общий стол в гостинице, не заметив, что против него висело прекрасное, светлое зеркало. Какой-то дьявольский кельнер, стоявший за его стулом, заметил, что стул этот кажется в зеркале пустым и сидящее на нем лицо не отражается. Он сообщил свое наблюдение соседу Эразма, тот своему; по всему столу началось шептанье и бормотанье, смотрели то на Эразма, то в зеркало. Эразм еще не разобрал, что все это относилось к нему, когда поднялся с места какой-то серьезный человек, подвел его к зеркалу, посмотрел туда и, обратившись затем к всему обществу, громко воскликнул: «Очевидно, у него нет отражения!» – «У него нет отражения! нет отраженья! – закричали все разом, – это mauvais sujet[1], homo nefas[2], вытолкайте его за дверь!»