Большой бонжур от Цецилии

– Бабушка Роза знает, что говорит. Археологи сначала долго роются в дерьме на помойках, чтобы найти какую-нибудь драгоценность, а когда найдут, шибко радуются и долго изучают находку по разным справочникам. А у врачей все наоборот. Сначала они изучают, как человек устроен. Хорошо изучают, потому что нет ничего дороже здоровья. Толстые книжки в библиотеках читают, а когда выучатся, то роются в организмах, исследуют их и находят там все то же дерьмо, которое мешает организму правильно жить. А в результате: и археолог, и офтальмолог получают за свою тяжелую работу говенную зарплату. Так что ничего я не перепутала. Закон природы и Маркса, внуча: дерьмо – деньги – и снова дерьмо. Скажи своему папке, Мариночка, чтобы он сильно не жалел, что археологом не стал. Это тот же врач, только в обратной последовательности. Ну, а теперь закрывайте глазки и спать. Поздно уже.

– Баб, а ты нам завтра блинчики испечешь на завтрак?

– Конечно.

– И кисель вишневый сваришь?

– Смородиновый сварю. Мыши в подполье крышки на банках с вареньем поточили, теперь кисели каждый день варить будем.

– Смородиновый тоже вкусный, – сказала Мариночка.

Сладко зевнув, она закрыла глаза и уже через несколько секунд погрузилась в сказочный мир разноцветных шариков, цветов и сияющих теплых лучей.

– Уработались, пчелки беспокойные, – ласково произнесла Розалия Михайловна, поправляя свисающие одеяла. Она нежно чмокнула девчонок в макушки и, шаркая по полу стоптанными тапочками, ушла спать.

4

– Маринка, ты еще спишь? – тихонечко спросила Светка.

– Сплю.

– Тогда почему разговариваешь со мной?

– Ты же спрашиваешь, вот я и отвечаю.

– Марин, ты такая соня. Все интересное проспишь.

– А вот и нет. Я сегодня рано-рано проснулась, когда солнце только всходить начинало.

– Зачем?

– Слушать, как птицы разговаривают.

– Ты, что ли, птичий язык понимаешь?

– Раньше не понимала, а теперь точно знаю, что понимаю.

– Во, дела! Марин, ты ничего вчера ядовитого не ела? Или, может, тебе сон какой-нибудь приснился?

– Свет, не смейся. Я раньше тоже думала, что они чирикают, потому что у них настроение хорошее, а сегодня поняла – разговаривают они. На улице было тихо-тихо. Сначала одна птичка проснулась и два раза свистнула. Ей никто не ответил, потому что еще все спали. Тогда она еще раз повторила, но уже громче. И только после второго раза ей отозвались. Первая спросила: «Как тебе спалось?» А она ей: «Хорошо».

– А как ты поняла? – поинтересовалась Светка, приподнимая от удивления голову над подушкой.

– Да что тут не понять! Ты же в музыкальную школу ходишь и ноты знаешь.

– Конечно, знаю! Я даже уже «Мой Лизочек так уж мал» Чайковского начала играть.

– Ну если до «Лизочка» дошла, то я тебе сейчас пропою. Первая спрашивает: «Соль-ля-соль-ми-ля?»

Светка призадумалась, закатила глаза в потолок и разложила вопрос по нотам: «Как-те-бе-спа-лось?»

– Все правильно.

– А другая, как ей ответила?

Мариночка немного задумалась и снова пропела тоненьким голоском: «Ми-фа-ми-до-ми».

– А это что значит?

– О-чень-хо-ро-шо, – не задумываясь, ответила подруга.

– А может она ей сказала «Луч-ше, чем те-бе»? – предположила Светка.

– Зачем бы она так невежливо отвечала? – возмутилась Маринка.

– Потому что ее рано разбудили. Когда меня родители заставляют вставать ни свет ни заря, я всегда вредничаю.

– Нет, Светочка. Вредничают другими нотами. Я бы сразу это поняла. Знаешь, как они красиво дуэтом пели. Немного погодя им другие начали подпевать, а потом такое началось, что даже храпящую бабушку Розу не было слышно.

– Так громко, что ли? – удивилась Светланка.

– Ну да.

– Что-то я сомневаюсь. Мой папа говорит, что когда наша бабушка храпит, комары в полете замертво падают. Они даже до середины комнаты не успевают долететь, поэтому нам сетку на форточку натягивать не нужно.

– Это же надо так ребенку мозги заморочить, – поднимаясь по лестнице, ворчала Розалия Михайловна. – Разве это храп? Вот незабвенный мой супруг, Семен Григорьевич, храпел так храпел! У нас под окнами даже птицы гнезда не вили из-за беспокойства. Если бы, внуча, здесь твой дедушка спал, то птичкам бы даже и просыпаться не пришлось.

– Баб, и как ты только с ним спала?

– Только с ним и спала все сорок два года и почти не жалею об этом. А как схоронила моего любимого супруга, тут у меня бессонница и началась. Все думали, что это от безутешного горя, а я просто-напросто в тишине засыпать не могла. Вот так в жизни бывает, деточки мои, – подвела итог Розалия Михайловна, утирая скупую слезу краем фартука. – Ну, поболтали немного, и подъем. У меня такие блинчики сегодня получились! Приподнимешь на свет, посмотришь – чистое кружево. Тоненькие, воздушные. Твой дедушка сильно уважал такие. Так прям и говорил, что если бы толстые пекла, то развелся бы со мной. Можно подумать, блинчики ему камнем преткновения были! Только я одна знаю, какое кружево его волновало.

– Какое, баб? – тут же зацепилась за слова внучка.