Большой горизонт

С невольной грустью смотрел на удаляющийся пароход и я. Разве забудутся дни, проведенные на его борту? Доведется ли когда-нибудь вновь повстречаться с капитаном 1 ранга Самсоновым, с кузнецом Петровичем, оставившим в Сормове родной завод, свой домик и яблоневый сад во имя нашей нови на Курилах? Обретет ли счастье в этом краю молодая учительница, которую увез из Сочи лейтенант? Как-то сложится здесь, на Дальнем Востоке, судьба курских и полтавских комсомольцев?.. Счастливого пути вам, друзья! Пожалел я и о том, что разминулся со старшиной 1-й статьи Алексеем Кирьяновым. «Вот о ком надо писать!» — вспомнились слова Самсонова. До чего же долгим, кружным путем будут добираться демобилизованные пограничники до материка: Камчатка, потом Магадан, Николаевск-на-Амуре… Да, редко еще заходят пароходы на такие острова, как остров Н…

— Пошли, Мариша, домой, — прервал мои раздумья Баулин.

Девочка вытерла кулачонками покрасневшие глаза.

— Пошли…

На ошвартованных у пирса сторожевых кораблях, недавно возвратившихся из дозорного крейсерства, происходила приборка. Редкостный для октября тихий ветер едва шевелил флаги пограничного флота. Мутно-свинцовые волны лениво накатывались на склизкие, обросшие зелеными лохмами водорослей сваи.

Пронзительно вскрикнув, крупная сизая чайка нахально выхватила на лету из клюва другой рыбешку. Царапая нервы, скрежетали скрябки: с днища вытащенного на берег катера счищали ржавчину и ракушку. Неподалеку от стоянки кораблей матросы строили похожее на цех здание. Из-за высокой, отвесно падающей в океан скалы доносился перекатистый гул «птичьего базара».

Крутой каменистой дорогой мы поднимались от морбазы к небольшому поселку стандартных, привезенных с материка домиков. Десятый час был на исходе, а солнце все еще не могло осилить толщу низких серых туч, отчего все вокруг тоже казалось серым, унылым.

Голые скалы в заплатах лишайников, нагромождения камней, напоминающие развалины древнего города, и вокруг ни единого деревца, ни кустика, ни даже травинки!..

Дорога свернула влево, и в прямоугольной скалистой выемке, словно в громадной раме, вырисовался конус вулкана, спрятавшего в тучах, свою вершину. Под ногами похрустывали обломки застывшей лавы.

— Ты не устала, Мариша? — спросил Баулин. — Давай-ка я тебя понесу.

Маринка помотала головой;

— Не, я сама. — И побежала вперед.

— Николай Иванович, а почему бы вам не отправить Маришу на Большую землю, к родным? Уж больно сурово у вас тут на острове.

— На будущий год отправлю. Придется отправить, — сказал Баулин. — На будущий год мы станем совсем взрослыми. Пойдем в первый класс. — Сквозь грусть на лице его промелькнула улыбка. — А что до климата, так ведь Мариша здесь выросла, она у меня, можно сказать, коренная курильчанка: когда мы приехали сюда, ей не было и двух лет.

— Значит, Мариша не видела ни цветка, ни нашей русской березы?! — вырвалось у меня.

— Мама делала нам цветы из бумаги… Замечательные цветы, как живые!

— А вы не подавали рапорта о переводе? Куда-нибудь на Черное море либо на Каспий? Вас же переведут без звука.

— Здесь я нужнее, — нахмурился Баулин.

Я снова огляделся вокруг: скалистый остров представился мне еще более унылым и мрачным. Тучи немного развеяло, и вулкан показал свою усеченную главу. Из кратера поднимался желтоватый дымок. Внизу, левее морбазы, виднелись остатки фундаментов никуда теперь не ведущей дороги.

«Моретрясение бед наделало», — подумал я.

— Пришлось перебраться повыше, — перехватив мой взгляд, объяснил Баулин, показал на стройку: — А это мы строим свои судоремонтные мастерские. Новый народ скоро приедет.

На утесе, куда мы поднялись, стояли неподалеку друг от друга выщербленный временем и непогодами каменный крест и скромный гранитный обелиск с пятиконечной звездой.

— Кто-то из казаков Ивана Козыревского, — сказал капитан 3 ранга, останавливаясь у креста, и скинул фуражку.

«1713…» — с трудом разобрал я высеченную на кресте дату. От имени отважного землепроходца осталось лишь несколько разрозненных букв старинной славянской вязи.

Три века назад открыли русские люди Курильские острова. Первые «скаски» о Курилах записали в Москве еще со слов открывателя Камчатки Владимира Атласова. А в начале XVIII века, когда на Камчатке была подавлена казачья смута, один из вожаков бунта Иван Козыревский, желая заслужить царево прощение, отправился открывать для России новые острова.

— И получил в награду за курильские походы десять целковых, — с горечью заключил Баулин свой рассказ. — А сколько таких безымянных русских могил и на Камчатке, и на Командорских островах, и у нас, на Курилах.

Мы подошли к обелиску.

— И таких памятников теперь здесь немало, — сказал Баулин.

К красноватому граниту была прикреплена чугунная доска:

«Вечная слава героям, павшим в боях

за честь и победу нашей Родины!

Память о вас, вернувших Родине

Курильские острова,

переживет века.

Август 1945 г.»