Большой Хинган — Порт-Артур

Что ж, в ходе боевых действий в Маньчжурии довелось не раз встречаться и с коварством, и с жестокостью, а если вспомнить о камикадзе, то а с тупым фанатизмом противника. Многим советским воинам это стоило жизни.

Кое-что из набора жестоких, солдафонских предписаний японского воинского уклада мы могли наблюдать и в лагерях для японских военнопленных.

Согласно международным правилам, военнопленные обязаны выполнять законы той страны, армия которой их пленила. По нашим законам японцам не запрещалось придерживаться своих традиций и религиозных верований, отмечать национальные праздники, по своим правилам организовывать быт и отношения между собой. Но если такой порядок затрагивал достоинство или покушался на здоровье военнопленного, мы требовали его немедленной отмены.

Покажу это на одном примере. Из группы японских военнопленных, располагавшейся на территории гарнизона нашей 17-й гвардейской стрелковой дивизии в районе Цзиньчжоу, в знак протеста против грубости и строгости японского капрала сбежали два солдата. Беглецов поймали, и командир этой группы в порядке наказания приказал пропустить виновников через строй. Когда наша охрана узнала об экзекуции, они уже получили по тридцати ударов палками. Потребовалось срочно отвезти пострадавших в санитарную часть одного из наших полков.

Врачи заключили, что больные требуют серьезного лечения, и решительно выступили против такой жестокости. Командир и начальник политотдела дивизии доложили об этом Военному совету армии. Мы дали указание эту меру наказания среди военнопленных отменить, а специальные палки для экзекуций у японских командиров отобрать.

Этот «палочный случай» не был каким-то исключением. Он вытекал из нравов и обычаев, складывавшихся в Японии веками и в военной среде проявлявшихся особенно неукоснительно. Палка как неизменное средство внедрения покорности по уставу полагалась каждому японскому войсковому командиру. Ее можно было бы считать символом жестокости, весьма широко и крепко привившейся в японской армии, если бы она не выглядела всего лишь патриархально-безобидной забавой на фоне тех жестокостей и зверств, к каким японская военщина прибегала во время своих агрессивных походов против других стран. В изощренности этих зверств японские захватчики не уступали самим гитлеровцам.

Важно то, что зверская система устрашения изобреталась не отдельными воинскими начальниками на местах, но исходила от военной верхушки, являлась преступлением японского милитаризма в целом.

К примеру, прямым виновником чудовищной резни в китайском городе Нанкине в декабре 1937 года, погубившей десятки тысяч человек из гражданского населения, был командующий японскими оккупационными войсками в Центральном Китае генерал Мацуи. Пятидневная кровавая баня, учиненная этим генералом беззащитным людям, как и расстрел из пулеметов 5 тысяч военнопленных, проводились с согласия Высшего военного совета Японии, членом которого Мацуи состоял.

Беззастенчиво применялось японцами в Китае химическое оружие. Подсчитано, что при оккупации ряда провинций Северного и Центрального Китая японские войска свыше 1300 раз использовали ядовитые газы, жертвами которых стали десятки тысяч людей.

Или взять преступления «Отряда 731», во главе которого стоял генерал Сиро Исии. Этот секретный так называемый «исследовательский» центр Квантунской армии в районе Харбина разрабатывал оружие массового уничтожения людей. Главным направлением его занятий была подготовка бактериологической, биологической и химической войны против Советского Союза и других стран.

Японский писатель С. Моримура назвал «Отряд 731» «бригадой дьявола», проводившей чудовищные по своей жестокости «эксперименты» над массами людей. В «лабораториях» были уничтожены тысячи китайцев, корейцев, монголов, русских, американцев, англичан; в отряде их даже за людей не считали, а между собой называли «бревнами».

В свое время генерал Исии заявил, что у Квантунской армии нет другого оружия, кроме бактериологического, чтобы победить Советский Союз, и что эта война должна вестись именно таким оружием.

Патологический антисоветизм Исии был по душе правителям Японии, а после окончания войны — и американским империалистам. Генерал избежал виселицы как омерзительный военный преступник, умер своей смертью в 1959 году и похоронен в одном из токийских храмов. Его «научные» рекомендации и препараты войска США широко использовали в войне против Вьетнама.

Назову еще одного японского генерала, приобретшего черную репутацию в довоенные и военные годы.

Генерал Кендзи Доихара был по должности начальником разведки генерального штаба Японии, а по своим занятиям — рьяным исполнителем политических провокаций в странах Азии, замышленных господствующими кругами страны, наделенным неограниченными «правами».

Там, где появлялись японские оккупанты во главе с Доихарой, там удивительно «кстати» звучали выстрелы, взрывались поезда, менялись главы правительства, воздвигались троны, создавались новые «государства» в составе так называемой «Великой Азии».