Большой Хинган — Порт-Артур

Комсомолец рядовой Барашков из 275-го гвардейского стрелкового полка:

«Нам предстоит выполнить важную боевую задачу — разгромить японские войска в Маньчжурии, предотвратить нападение милитаристов Японии на наш Дальний Восток, освободить братский китайский народ в Маньчжурии от японского порабощения. Я рад, что попал в такой дружный, сплоченный коллектив, в котором мы многому научились. Как молодой воин, еще не участвовавший в боях, приложу все усилия, чтобы быть таким же сильным и смелым, как бывалые воины».

Рядовой Иванов из 54-го гвардейского стрелкового полка:

«Нам выпала большая честь — нанести японским захватчикам решительное поражение, чтобы обезопасить нашу границу от коварного врага и помочь народам Китая освободиться от оккупантов. Так выполним же с честью нашу боевую задачу. Будем громить японские войска так же, как мы громили немецких захватчиков».

Рядовой Рыбкин из 1136-го стрелкового полка:

«Мы гордимся тем, что именно нам выпало разгромить японских самураев и помочь китайскому народу освободиться от колониального ига».

Ефрейтор Насибумен из 61-й танковой дивизии:

«Теперь кончились разговоры о том, насколько высоки наши выучка и готовность. Мы покажем на деле, чему мы научились здесь, в Монголии, за 5–6 лет. Если нам не довелось показать нашу солдатскую верность в борьбе против фашистов на западе, то покажем ее здесь, на востоке».

Особенно сильно прозвучали такие призывы в выступлениях участников войны на западе орденоносцев сержантов Савченко и Сименкова.

«Задачи воинам ясны, — заверяли тот и другой. — Мы готовы их выполнить. Агрессор будет разгромлен. С этой верой мы и пойдем в бой…»

Наступило 8 августа.

Радио передало заявление Народного комиссара иностранных дел СССР о том, что с 9 августа Советский Союз будет считать себя в состоянии войны с Японией. В заявлении убедительно аргументировался этот шаг по отношению к милитаристской Японии, отвергшей требование о безоговорочной капитуляции.

На всем советском Дальнем Востоке было введено военное положение, фронты и армии получили приказ о начале боевых действий.

В эти часы последнего для нас мирного дня собрался Военный совет армии. На его заседание, проходившее на открытом воздухе, под еще ярким солнцем и без мер маскировки, были приглашены многие генералы и офицеры. Мы утвердили текст обращения Военного совета к личному составу войск.

Интересно было всматриваться в лица боевых товарищей: оказывается, все мы заметно изменились за время пребывания на монгольской земле — загорели, обветрились, вообще перестали быть похожими на тех, какими явились сюда два месяца назад. Каждый с удовлетворением мог оглянуться на эти месяцы: мы научились работать в труднейших природных условиях, в зной, подготовили войска к наступлению, добились того, что многочисленная наша молодежь закалилась, возмужала, прочно влилась в боевой строй, что наша могучая боевая техника готова к походу.

Сразу же после заседания генерал И. И. Людников доложил командующему фронтом о том, что войска 39-й армии в соответствии с боевым приказом заняли исходное положение для наступления, находятся в полной готовности к выполнению боевой задачи, и получил разрешение выехать с командного на наблюдательный пункт армии.

Отныне наш путь, путь всех воинов 39-й армии, лежал в Маньчжурию. В гостеприимный Тамсаг-Булак, в братскую Монгольскую Народную Республику мы больше уже не возвратились.

Глава третья Штурм Большого Хингана

Тревоги грядущего дня

Пока мы с командармом и группой офицеров оперативного и разведывательного отделов штаба на машинах добирались до НП, в моих мыслях, как титры на киноленте, снова и снова возникали слова боевого приказа фронта: 39-й армии, обходя Халун-Аршанский укрепленный район, нанести главный удар в общем направлении на Солунь. Ее 94-му стрелковому корпусу нанести вспомогательный удар в направлении на Хайлар, с тем чтобы во взаимодействии с 36-й армией отрезать пути отхода хайларской группировки японских войск к Большому Хингану… Мысленно я охватывал и громаду наших сил, которые с наступлением Ч ринутся на врага — три стрелковых и артиллерийский корпуса, танковая дивизия, две танковые бригады, гвардейские минометы. Одного пока что я не мог при всем своем немалом фронтовом опыте представить: как развернется борьба, что предпримет незнакомый нам противник?

Уверен, что о том же, отвлекшись от всего, думал и Иван Ильич Людников.

Наблюдательный пункт армии был устроен на горе Салхит с топографической отметкой 1133, находящейся на территории МНР. Людников, до этого уже побывавший на НП, решил не подниматься на вершину и отдохнуть в автобусе. Меня же тянуло взглянуть на Хинган о такой высокой точки.