Большой Хинган — Порт-Артур

Младший сержант П. Д. Казаков из этого же полка, находясь с напарником в головном дозоре, наткнулся на засаду, прикрывающую японскую артбатарею. Японцы первыми открыли огонь и ранили напарника Казакова. Сержант ракетой дал своим сигнал «Встретил противника», оттащил молодого гвардейца в кювет и сделал ему перевязку. Вспугнутые ракетой, японцы начали отходить. Казаков бросился за ними. За кукурузным полем он увидел два орудия и нескольких японцев, лежавших около них в позах убитых.

Зная коварство врага, сержант осторожно приблизился к одному из вражеских солдат. И тут «мертвый» вдруг вскочил с ножом в руке. Казаков был готов к этому и очередью из автомата свалил его. Отбежав в сторону, он бросил две гранаты и дал несколько очередей в сторону других японцев, уничтожив и их. Так, высокая бдительность, смелость и военная выучка Петра Дмитриевича Казакова решили итог схватки в его пользу.

К сожалению, так дело кончалось не всегда. Командующий артиллерией 17-й гвардейской стрелковой дивизии полковник П. Ф. Васильев с первых часов наступления действовал с передовыми отрядами. Под Ванъемяо он прибыл на самоходной артиллерийской установке. Едва полковник вышел из САУ и стал рассматривать в бинокль подступы к городу, как из кукурузы выскочили два камикадзе и ножом смертельно его ранили.

Экипаж самоходки гусеницами машины раздавил бросившихся было наутек диверсантов. Это было возмездием. Но Павлу Федоровичу Васильеву уже ничем нельзя было помочь. Ему, не раз проявлявшему воинское мастерство, самоотверженность и мужество в боях, было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Днем позже был тяжело ранен диверсантами, засевшими в водосточной трубе, старший ветврач 1134-го стрелкового полка капитан Лютых.

Военный совет в эти дни потребовал от командиров принять более действенные меры по борьбе с диверсантами, а главное, поддерживать на должном уровне бдительность. Хочу, однако, сказать, что в целом расчеты японского командования замедлить с помощью многочисленных групп диверсантов наше наступление, раздуть фанатизм своих камикадзе до таких размеров, чтобы посеять испуг в рядах советских воинов, лопнули как мыльный пузырь. Наши воины без особого труда ликвидировали все эти группы, пленили многочисленные бродячие отряды противника.

Кстати, на первых порах мне самому хотелось посмотреть на этих камикадзе — смертников. Думалось, что они — физически крепкие, решительные, чем-то непременно выделяющиеся из своей среды солдаты. Когда же я встретился с несколькими камикадзе, попытался как-то понять их, то убедился, что ничего примечательного за душой они не имеют, даже пресловутой самурайской воинственности. Обыкновенные, чаще молодые, люди, отвечавшие на все вопросы стереотипными, заученными фразами, вроде «избранности народа Ямато», они меньше всего походили на героев, как их преподносила японская пропаганда. Одна особенность бросилась мне в глаза: как правило, камикадзе были мрачными, подавленными, растерянными. Тот же из них, кто улыбался, уже сам, видимо, разочаровался в своем предназначении смертника.

Приходилось недоумевать, что японское командование ставило на своих камикадзе какую-то ставку в боях с такой армией, как Советская Армия.

Стремительность нашего наступления могла возбудить вопрос: может, мы вообще переоценили своего противника и без нужды столь усиленно готовились к операции против Квантунской армии? Вспомним, что среди некоторой части наших воинов имели хождение разговоры о возможности «легкой победы» над ней.

Нет, никакой переоценки противника не было. Как я уже говорил, Квантунская армия располагала очень большими силами и средствами, а Маньчжурия по своим экономическим, природным и географическим данным являлась весьма выгодным театром, особенно для оборонительного сражения. Ни тем, ни другим противник в полной мере не воспользовался. Поэтому точнее говорить о прямой недооценке японским командованием наших боевых возможностей, о том, что оно не разобралось в планах советского командования.

Решающее значение в нашем успехе имело не превосходство в силах, а ошеломляющий внезапный удар, который нанесли Квантунской армии три советских Дальневосточных фронта. Противник не только ошибся в определении времени начала этого удара, но и вообще не предполагал, что его можно осуществить через казавшийся ему неприступным Большой Хинган.

Когда же наступление советских войск началось, японское командование проявило нерешительность, не сумело привести в действие свои большие реальные силы.

В полосе наступления 39-й армии в разное время и на разных флангах встречались части 107, 116, 119 и 143-й пехотных, 2-й кавалерийской и 4-й танковой дивизий, отдельные кавалерийские полки; на нашем пути стоял и Халун-Аршанский укрепленный район.