Большой Хинган — Порт-Артур

Сомнения на этот счет появлялись не столько у меня и других членов Военного совета армии, сколько распространялись снизу — от командиров подразделений, офицеров штабов, рождая нежелательное сомнение в боеспособности наших частей. Ворчал кое-кто и из воинов-ветеранов: мол, что нам придется в случае опасности делать в первую очередь — воевать или тащить на себе через пустыню слабосильных юнцов? Более того, мы получили несколько официальных докладов, выражавших подобные опасения.

Все это требовало от меня основательно познакомиться с пополнением.

Узнав о времени прибытия очередного эшелона, я встретил его на платформе. Зашел в последний вагон и обнаружил там довольно шумную и веселую компанию сдружившихся за долгую дорогу молодых людей. Ни усталости, ни уныния не было, бойцы радовались, что прибыли наконец на место, робости в разговоре с незнакомым генералом не испытывали, охотно отвечали на вопросы, внимательно выслушали мой краткий рассказ об истории армии и ее боевых делах, заверили, что славы армии не уронят. То же повторилось и еще в четырех вагонах, которые я успел обойти за время разгрузки эшелона. Там я больше интересовался уровнем военной подготовки пополнения. Молодые воины докладывали, что они хорошо владеют личным и групповым стрелковым оружием, нашлись такие, кто освоил обязанности номеров артиллерийских расчетов, готовился в танковые экипажи.

В одном из вагонов я разговорился с интересным солдатом, исполнявшим обязанности комсорга. Он доложил, что, перед отправкой их готовность проверяли офицеры, нашли ее достаточной для выполнения боевых задач.

— И за физическую нашу закалку не беспокойтесь, товарищ генерал, — уверял он. — Война сократила наше детство. Почти каждый из нас уже работал на предприятиях или в сельском хозяйстве, познал тяжелый физический труд.

Парень поделился своей сокровенной мечтой — хоть в какой-то мере приобщиться к боевым делам старшего солдатского поколения, завоевавшего Победу на западе.

— Раз не попали туда, обязаны проявить себя здесь, — заключил он. — Так же настроены и мои товарищи.

В тот же день я вновь встретился с молодыми бойцами из этого эшелона, когда они совершали марш в расположение своей дивизии. И опять убедился, что для беспокойства за них оснований нет.

Свой окончательный вывод по этому важному вопросу я сделал, когда ранним утром следующего дня встретил еще один эшелон.

Помню, вернулся я со станции к концу завтрака. В палатке-столовой Военного совета кроме командарма находились Симиновский, Бажанов, Зорин, еще несколько генералов и офицеров.

— Докладывай, — обращаясь ко мне, сказал Людников. — Уже второй раз опаздываешь к завтраку, а мы не внаем, где ты бываешь.

Я рассказал, чем занимался, сразу же посоветовал отбросить всякого рода сомнения насчет прибывающего к нам пополнения.

Это вызвало много вопросов, высказывались и другие точки зрения, так что получилось что-то вроде спора. Итог его подвел Людников, вставший на мою сторону. Конечно, отметил он, надо принять во внимание, что молодые бойцы не представляют всех трудностей, с которыми встретятся, но им не откажешь в готовности их преодолеть, а это главное. В дальнейшем, мол, все будет зависеть только от нас, воспитателей, — и успех, и неудачи.

Так определилась единая позиция Военного совета, нацеленная на активизацию работы командиров, штабов и политорганов по подготовке пополнения.

Дело это выдвигалось на первый план в связи с тем, что войска армии должны были совершить марш в выжидательный район, а успех его впрямую зависел от готовности и выучки всего личного состава.

Обе эти задачи — подготовка к многосуточному маршу и работа с пополнением — и стали предметом обсуждения на первом же совещании руководящего состава соединений и управления армии, проведенном Военным советом по прибытии в Монголию.

Хочу пояснить, что и в эти дни во всех служебных разговорах мы с командующим армией еще не раскрывали конкретной цели передислокации войск армии в эти места. О предстоящем нашем участии в планируемой наступательной операции против японской Квантунской армии пока что полагалось умалчивать.

Однако наши генералы и офицеры, имея громадный боевой опыт и политическую закалку, уже разобрались сами в ситуации и в той главной цели, ради которой армия сюда переброшена.

Командующему армией, открывшему совещание, не надо было тратить лишних слов на объяснение причин предстоящего нового перемещения войск армии в район между Тамсаг-Булаком и рекой Халхин-Гол — за сотни километров отсюда, в самый восточный выступ монгольской территории. В своем выступлении он подробно остановился на конкретных вопросах подготовки к маршу, на трудностях, какие нас ожидали, особенно в водоснабжении войск, дал основные указания о порядке движения соединений в назначенные им пункты.