Большой круг

Джейми поднес Джасперу ладонь, и, пока тот неподвижно обнюхивал ее, девушка схватила его за ошейник и оттащила назад. Она была высокой, хоть и ниже Сары, с такой же длинной шеей и более длинным, приятным лицом.

– Ты, наверное, Джейми, – догадалась она. – Я Элис, иду перед Сарой. Проходи, пожалуйста. Сара где-то здесь. Ну, ты и высокий! Тебе правда всего шестнадцать? Неудивительно, что нравишься Саре. Все ребята ниже ее.

Элис провела Джейми в квадратный вестибюль, обшитый просвечивающими медом деревянными панелями. На полу лежал персидский ковер с кисточками, по которому, сопя и выглядывая из-под лохматой белой бахромы, принялся скакать Джаспер. Широкая дверь с освинцованным полукруглым окном наверху вела в более просторное помещение, где тоже был ковер. Оттуда на галерею с балюстрадой шла лестница. Джейми, хоть его и ошеломила роскошь, обратил внимание на слова Элис. Он нравится Саре. Ему ужасно хотелось расспросить Элис, откуда ей это известно и какую именно форму принимает симпатия.

С центра высокого кессонированного потолка каскадом свисали призмы и лампочки. Картины и рисунки всевозможных форм и размеров теснились на стенах, некоторые в вычурных рамах. Элис щелкнула выключателем, и светильники ожили.

– Папа любит искусство, – заявила она.

– Господи! – воскликнул Джейми, осматриваясь. – Кто бы сказал иначе.

Элис хихикнула:

– Господа папа тоже любит, поэтому лучше следи за тем, что говоришь.

Благодаря Уоллесу и публичной библиотеке Джейми довольно много знал об искусстве, достаточно, чтобы увидеть в эклектичном собрании мистера Фэи конницу Ремингтона и ирис О’Кифф.

– Видишь? – Элис ткнула пальцем в раму погрудного портрета женщины на черном фоне. – Наша мама. Ее писал Джон Сингер Сарджент. Знаешь, есть такой?

– Был. Он умер. – Джейми сдвинулся, чтобы не отсвечивало. Прекрасная картина. – Ваша мама?

Элис опять хихикнула:

– Да. Ты с ней познакомишься.

У женщины на портрете был тот же узкий подбородок и длинные ресницы, что и у Сары. Модель приподняла брови и слегка раздвинула губы, будто собираясь что-то возразить.

– У отца еще куча всего в хранилище, но, по правде говоря, если видел эту комнату, то видел лучшее. Терпение не самая сильная его сторона. Он хочет, чтобы тебя сразу сразили шедевры, как только ты войдешь в дверь.

– Я не могу все вместить.

– Это ты! – раздался голос сверху. Сара торопливо спустилась по лестнице. – Элис, почему ты не сходила за мной?

– Я звала, – соврала Элис. – Ты, наверно, не слышала. Он пришел всего несколько минут назад. Мы обсуждали портреты. Джейми пообещал нарисовать мой, правда, Джейми? – И она взяла его под руку.

– Не позволяй ей помыкать тобой, – посоветовала Сара Джейми. – Элис у нас главный командир.

– Я с удовольствием, – ответил Джейми Элис.

Та его отпустила.

– Ну и хорошо. Когда поговоришь с отцом, я тебе попозирую.

Джейми кивнул, но тут же осекся:

– О… Я не взял карандаши.

– Тогда тебе придется прийти еще раз. И Джаспера нужно нарисовать. – Элис схватила похожую на тряпку морду пса: – Правда, Джаспер? Ты ведь всегда мечтал быть музой.

– Отец ждет, – напомнила Сара Джейми. – Пойдем.

Она провела его дальше. Везде висели картины и рисунки, намного больше, чем мог вместить дом, в целом показавшийся ему мрачным, заставленным, закрытым – не хватало окон. Из-за перенасыщенности произведениями искусства он давил еще больше, однако Саре, видимо, все было нипочем. Пока они шли, она продолжала говорить:

– Тут гостиная, а здесь мы только проводим приемы, вот музыкальный салон, столовая. А эти часы очень старые. – Они подошли к тяжелой темной двери, и Сара прошептала: – Просто не робей.

И она постучалась тыльной стороной ладони. Прислушалась, опять постучалась, а Джейми смотрел на ее профиль в полумраке, на стиснутые от напряжения челюсти.

– Войдите, – послышался зычный голос.

Сара толкнула дверь со словами:

– Папа, вот Джейми, Портретист.

– Портретист! – воскликнул стоявший за конторкой мужчина.

Он был ниже Джейми и Сары, коренастый, с густыми поседевшими усами и розовый, как ластик, только сильнее блестел. Комната, как и все предыдущие, ломилась от произведений искусства.

– Входи, Портретист!

Не отходя от конторки, мистер Фэи протянул гостю руку и кивнул на бумажные завалы:

– Всегда обещаю себе не работать в воскресенье и всегда работаю. Надеюсь, Господь простит мне.

– Уверен, сэр.

– Правда? Твои слова вселяют надежду. – Он испытующе посмотрел на Джейми: – Кто научил тебя рисовать, мальчик?

– В общем, никто.

– Но Сара говорила мне, что твой дядя – Уоллес Грейвз. Должно быть, он.

Джейми забормотал что-то в подтверждение, но умолк. Разве Уоллес учил его? Он не мог вспомнить ни одного стоящего указания, лишь давнишние редкие похвалы. Все затруднения, эксперименты, недовольство собой, отчаяние, успехи, мгновения восторга – все происходило само собой. Хотя, конечно, он учился у Уоллеса. Как проще сказать?

– Полагаю, да.

– Ты пишешь картины?

– Иногда акварели. Я не пробовал маслом.