Большой куш

Благодаря советам Кирпича, а может, вопреки им, но Сало справился с задачей: сейчас их маленький домик был вполне уютным, и там можно было вполне комфортно (если не обращать внимания на назойливых комаров) ночевать. Они сели на бревна возле входа, культурно разложили на газетке жратву, разлили по стаканам водку…

– Эй, вы, уроды! – раздался сзади грубый оклик.

Сало настороженно обернулся. Из кустов вышли два здоровенных парня – с квадратными лицами, широкими плечами и слегка прищуренными недобрыми глазами – как будто они целились в законных хозяев этого места. Руки они держали в карманах. Ничего хорошего ждать от таких типов не приходилось. Правда, они не знали, на кого нарвались – Кирпич сейчас собьет с них спесь, у него даже большой складной нож всегда лежит в кармане! Сало перевел взгляд на своего грозного компаньона, но тот так и остался сидеть на своем месте, никак не обозначая своего грозного нрава и тюремного опыта.

– Ну, вы, оглохли, что ли? – сказал один из парней. – Какого хрена вы тут делаете? А ну, пошли вон отсюда!

– Дык… Это наше место, – не очень уверенно сказал Сало.

– Твое место на два метра под землей, – незнакомец привычно ткнул его ногой в бок. Не очень больно, но обидно.

– Это моя территория. Чтоб я вас ни здесь, ни поблизости не видел! Еще попадетесь – закопаем. Ясно?

Сало опять перевел недоуменный взгляд на Кирпича. Почему он молчит? Почему не достает нож?

Но Кирпич только молча кивнул и сглотнул слюну.

– Пять минут, чтоб вас не было! – сказал парень. – И сожгите этот клоповник, а то другие насекомые заведутся. На обратном пути проверим.

И страшные визитеры снова скрылись в кустарнике.

– Слышь, Кирпич, ты чего? Они нас с законного места гонят, а ты сидишь и глазами хлопаешь, – возмутился Сало.

– Ты что, дурак? – ответил Кирпич, вытирая вспотевший лоб. – Ты не видишь, кто это?

– А кто это?

– Да кто, кто… Мафия! Им ничего не стоит нас сейчас расшлепать и закопать или оставить, чтоб собаки сожрали. Давай, поджигай халабуду…

Ну, если так говорит сам Кирпич, то Салу остается только развести руками и чиркнуть зажигалкой. Высохшие ветки быстро схватились, огонь вмиг охватил хлипкое сооружение и взметнулся вверх, заставляя сворачиваться в трубочки листья нависающих над поляной веток.

– Хорошо, что хавку не забрали, – сказал Сало. – Ну, ладно, пойдем, поищем другое место.

– Пойдем! – согласился Кирпич и дал компаньону такой подзатыльник, что тот ударил подбородком в собственную грудь и прикусил язык.

– За што?! – с трудом выговорил он.

– Из-за тебя все, козел! – дал исчерпывающий ответ Кирпич.

* * *

«Американцы» узнали о смерти Федора Степановича Игнатова из суточной сводки. Свидетель был найден у основания голубятни с пробитой головой и свернутой шеей. По первоначальной версии следствия, он упал с верхотуры и разбился.

«Американцы» переглянулись.

– Вряд ли он сам упал. Наверняка ему помогли, – сказал Степанов.

– Точно, – сказал Васильев. – Если б дал показания, остался бы жив.

– Думаешь?

– Конечно! Тогда какой смысл его устранять? Показания все равно огласят в судебном заседании! Тем более, если бы он опознал Хвостов, их бы не выпустили.

– Вообще-то да.

– Братья времени зря не теряют. Как думаешь, кто у них следующий?

– Наверное, мы. Только неизвестно, в какой последовательности.

– Вот то-то… Что ж, поехали разбираться!

Морг находился во дворе, примыкающем к областной больнице, что вряд ли могло укрепить у ее пациентов надежду на выздоровление. Тем более что очередная проверка из Минздрава отметила в подведомственном учреждении «низкую операционную активность и высокую послеоперационную летальность». К счастью, стационарные больные не знали о зловещем соседстве и не читали заключения комиссии, да если бы и прочли, вряд ли разобрались бы в мудреных терминах. А полицию успехи отечественной медицины не интересовали, так как она имела дело исключительно с ее неудачами.

Поэтому «Американцы» знали, где искать концы сомнительных диагнозов – как прижизненных, так и посмертных. Они открыли тугую дверь, поднялись по обшарпанной лестнице и прошли внутрь, в специфически пахнущие служебные помещения, которые, может быть, ничем и не пахли, а ложное ощущение запахов создавала уверенность в том, что витающий в анатомичке густой дух формалина обязан присутствовать во всех помещениях морга. Впрочем, того, кто им нужен, они отыскали именно в анатомическом зале, где дух смерти вовсе не являлся иллюзией. Небольшой, отделанный плиткой зал, оцинкованные столы, на двух из которых лежали голые тела – мужское и женское. Мужчина имел грубо, через край, зашитый секционный шов от кадыка до паховой кости, женщина была еще нетронутой, по крайней мере в судебно-медицинском смысле.

Человек в белом халате мыл руки и резиновые перчатки над раковиной в углу. У судмедэксперта Мазурина было желтое, унылое лицо человека, недовольного жизнью, какое, собственно, и должно быть у специалиста, постоянно имеющего дело со смертью. «Американцев» он встретил, как хозяин встречает привычных, и изрядно надоевших просителей.