Большой, маленький

Ну кто бы мог подумать? Из зеркала на него смотрело в общем-то знакомое лицо, но было такое впечатление, что он видит его впервые. Это было круглое открытое лицо, чем-то напоминающее лицо юного Санта Клауса, как мы привыкли видеть его на фотографиях: в меру серьезное, с темными усами, с круглым вздернутым носом и разбегающимися лучиками морщинками у глаз, хотя ему еще не было и двадцати трех лет. В глазах, да и во всем лице было что-то бессмысленное, нерешительное; ему казалось, что в его внешности чего— то недостает и он никогда не сможет восполнить этот недостаток. Этого было достаточно, более того, это было удивительно. Он с улыбкой кивнул своему новому знакомому и, поворачиваясь, бросил на него быстрый взгляд через плечо.

Когда он поднимался вверх по лестнице, на одном из поворотов ему неожиданно встретилась Дэйли Алис, которая спускалась ему навстречу. На его лице теперь уже не было глупой улыбочки, да и девушка больше не хихикала. Увидев друг друга, они замедлили шаг; проходя мимо, она слегка прижалась к нему и повернула голову. Смоки стоял на ступеньку выше, ее волосы коснулись его щеки, а губы оказались на расстоянии поцелуя. Его сердце отчаянно забилось от страха и переполнивших его чувств, вся кровь бросилась в голову и он поцеловал ее. Губы девушки шевельнулись в ответ, длинные руки обняли его за плечи и, зарывшись лицом в ее волосы, Смоки чувствовал себя так, будто в кладезь его мудрости прибавилась еще одна драгоценность.

Наверху послышался шум и они отпрянули друг от друга. Это была Софи, которая стояла, широко раскрыв глаза и закусив губу. Заметив, что ее присутствие обнаружено, она пританцовывая, двинулась дальше.

— Ты скоро уезжаешь, — сказал Смоки.

— Да, сегодня вечером.

— Когда ты вернешься?

— Не знаю.

Он снова обнял девушку и это второе объятие было спокойным и уверенным.

— Я боялась, — сказала она.

— Я знаю, — торжествующе ответил он. Господи, какая же она высокая. Как бы он обнимал ее, если бы не лестница?!

МОРСКОЙ ОСТРОВ

Смоки был довольно сильным молодым человеком, к тому же его не очень хорошо знали в городе. Он всегда задумывался над тем, как женщины выбирают мужчин, какими критериями они пользуются — может быть, это зависит от их каприза, а, может быть от вкуса женщины. Как бы то ни было, он всегда предполагал, что женщины действуют в соответствии с заранее принятым решением — неизбежным и вполне определенным. А ему оставалось ждать их, ждать, пока его заметят. Посмотрим, думал он, стоя тем вечером на ступеньках лестницы, посмотрим, как все повернется. Она так же возбуждена, как и я, она так же сомневается, она так же борется с желанием и ее сердце бьется так же, как и мое, когда я держу ее в руках. Я знал, чувствовал, что все было именно так. Он долго стоял на лестнице, подставляя легкому ветерку разгоряченное лицо. Ветер дул с океана и приносил с собой запах морского прилива, берега, прибрежных скал; он был одновременно кислым и соленым и горьковато-сладким. Я осознавал, что огромный город был, в конце концов, всего лишь маленьким островком в море.

Морской остров. Но в то время, пока вы жили там, вы забывали об этом немаловажном факте. Это было удивительно, но это была правда. Он спустился со ступенек и пошел по улице, а ветер подхватывал звук его шагов по тротуару и уносил прочь.

ПЕРЕПИСКА

Джордж сказал, что у них нет телефона и назвал ее адрес, который был очень прост: «Эджвуд» — это и все. Так как у него не было выбора, Смоки уселся, чтобы выразить свою любовь при помощи почты. Он делал это с тщательностью, которая редко встречается в мире. Его толстые конверты с письмами отправлялись в Эджвуд и он ждал ответа, а когда ожидание становилось невыносимым, он снова писал письмо и так их письма путешествовали, как полагается настоящим любовным посланиям. Она перевязывала их бледно-лиловой лентой и тщательно скрывала от постороннего взгляда — спустя много лет ее внуки нашли эти письма и прочитали историю невероятной страсти этих людей.

— Я нашел парк, — писал он, — на колонне у самого входа есть мемориальная дощечка, на ней написано, что это памятник Маусу Дринквотеру и стоит год 1900. Там есть маленький павильон Времен года и статуи, а дорожки настолько заросли травой, что по ним невозможно идти. Парк, конечно, маленький, но здесь, как нигде, мне все напоминает тебя.

— Я нашла стопку старых газет, — говорилось в ее письме, которое встретилось с письмом Смоки в дороге /два почтальона помахали рукой друг другу из голубых почтовых кэбов, встретившись туманным утром на шоссе.