Большой подлог, или Краткий курс фальсификации истории

Теперь бы перейти и к самим воспоминаниям латышского эсэсовца Петериса Л., но упредительный комментарий все ж необходим. Мне кажется, это невеселое свидетельство станет важным штрихом в моей русско-латвийской главе, несмотря на некоторый парадокс. Каковой (парадокс) состоит в следующем. Вот у меня в распоряжении есть материалы, высказывания: председателя Народного фронта Латвии Дайниса Иванса, «простого латышского эсэсовца» Петериса Л., и допустим… президента Латвии, Вайры Вике-Фрейберги. Поверьте, к России, к русским все трое относятся приблизительно одинаково. И то, что я большую часть места уделяю «простому латышскому эсэсовцу» — вовсе не потому, что он в «простоте» своей как-то принижает позиции латышских националистов, как-нибудь облегчая мне задачу «опровергнуть», «развенчать».

Нет, скажу сразу, не увидел я в этих дышащих неприязнью к России мемуарах, хоть каких либо «проколов», «зацепок», сверх того, что там нашел доктор исторических наук Оярс Ниедре (см. выше). Все эти неточности связаны в основном с явной, просто гомерической переоценкой боеспособности латышских ваффен-СС: «…во второй мировой войне один обученный латышский солдат мог выстоять против 20 русских, или 10 немцев, или 5 финнов».

Но и этому я могу подыскать только дополнительное извиняющее пояснение. Помните, как на Курской дуге маршал подмечал: «…каждому командиру батальона кажется, что главный удар пришелся именно на его участок».

Это своеобразная компенсаторная психическая функция, и парадокс в том, что эта ложь (о собственной боеспособности) — фактически работает на общую достоверность документов. Видно, что говорит вояка, точно прошедший Вторую мировую. (Материал подготовил Имантс Белогрив).

«В легионе я прослужил с первого до последнего дня. И знаю, что это такое, так как призвали меня в 18 лет, в 1942 году. Мобилизацию проводила местная латышская администрация, фактически местное самоуправление. Я сказал бы, большинство этому не сопротивлялось. Но были и такие, кто не хотел идти служить.

Приказ мне прислали на дом. Не пойди я, никто бы меня искать не стал. Но тогда существовала биржа труда, работать был обязан каждый. Точнее, биржа направляла тебя на работу — тунеядствовать не дозволялось: или в легион, или на работу, куда-нибудь прикрепляли. Словом, в повестке, которую я получил, содержался приказ о призыве и предупреждение о том, что за неявку я буду привлечен к суду по законам военного времени. Выходит — принудиловка. Но мне неизвестны случаи, чтобы за уклонение от призыва кого-нибудь судили или расстреляли… С приходом немцев латышские партизаны, скрывавшиеся в лесах, вышли из укрытий, а немцы их разоружили, те очень возмущались. Они же горели желанием воевать с русскими и уже сражались с ними в лесной глуши, но нет, немцы им не доверяли. В качестве организованных подразделений эти партизанские отряды все-таки остались, однако оружие им выдали позднее.

Сама мысль о проведении мобилизации тоже принадлежала местной администрации, конкретно бывшим офицерам Латвийской армии. Зачем понадобился легион? Ситуация могла сложиться по-всякому. Необходим был зародыш новой Латвийской армии. Таков был замысел. Случись что, и он стал бы ядром вооруженных сил — хорошо обученная, мощная воинская часть, которая могла оказать сопротивление обеим сторонам. Настроения в легионе были как антирусские, так и антинемецкие. Вы, наверное, слышали нашу песенку «Побьем сначала вшивых, потом серо-голубых». Бывали и стычки с немцами, но об этом молчали. Я тоже как-то раз попал в передрягу, хотели предать военному суду, но командир полка это дело замял. Бойцы были обозлены и против одних, и против других. Я лично не встречал в легионе никого, кто бы восторгался немцами.

Сначала были организованы батальоны. Создавались они разными путями. Немцы называли их шуцманскими… Фактически, это было воинское подразделение, которое немецкому командованию подчинялось неохотно, по принуждению, несмотря на оказываемое давление. Среди немцев, видимо, не было согласия, куда причислить латышей, — то ли к вермахту, то есть регулярной армии, то ли к полиции или СС. Вначале одно такое подразделение подчинили 8-й танковой дивизии. Выдали вермахтовскую форму. При переходе в другое подчинение начальство менялось, и мундиры тоже. Но бойцы решительно этому противились. Потом был создан полк Вейса. Из 16-го, 17-го и 18-го батальонов. Он был включен в части СС. Бойцы полка всячески пытались скинуть эсэсовские знаки различия, спарывали их эмблемы, пришивали свои, латышские.

Интересна деталь: 60 лет спустя они эти «эсэсовские знаки различия» не спарывают, а наоборот несут гордо и важно перед телекамерами всей Европы. — И.Ш.