Большой приз Монте-Карло

Мы часто так знакомимся с гоночной трассой. Прежде всего потому, что ходьба успокаивает нервы - в этом я нуждался - и, кроме того, потому что это лучший способ запомнить и “скартографировать” трассу, запечатлеть ее в памяти; даже тогда, и это был мой случай в Монако, когда ее уже хорошо знаешь. Гоночную трассу, как и человека, никогда не знаешь достаточно хорошо. Из года в год могут меняться покрытие, высота тротуаров или способ их обозначения.

Обход, как и гонку, я начал перед боксами, расположенными на набережной вдоль причала.

От стартовой черты до поворота в форме шпильки перед газгольдером, после которого пилоты снова проходят позади боксов, нет и двухсот метров. Гм! Имея двадцать автомобилей на старте, здесь надо идти помедленнее, поскольку на всей трассе нет более подходящего места, где можно было бы устроить боксы, лучше будет рисковать и не позволять отговаривать… и просто сказать, что стартовать… означает немного броситься навстречу смерти.

После поворота перед газгольдером трасса идет в гору, а за поворотом "Сент-Девот" начинается сильный подъем, выводящий гонщиков к "Казино". За ним трасса в несколько поворотов проходит перед "Казино", потом вдоль кафе "Де Пари" Отсюда начинается крутой спуск к морю, очень напоминающий крутую трассу для саночников, с четырьмя поворотами, среди которых есть очень опасная шпилька перед станцией "Монте-Карло". Один из правых поворотов выводит на набережную у моря. Затем трасса на протяжении нескольких сот метров немного поворачивает направо и уходит в тоннель, продолжающий этот поворот. На выходе из тоннеля дорога снова выводит гонщиков на набережную. Только не напрямую, а через изгиб, так называемую шикану. Сперва надо повернуть налево и тут же направо… Иначе все закончится купанием в порту. Там через каждые 10 метров друг от друга стоят большие столбы, к которым швартуются судна, но чуточку невезения, и можно легко проскочить между ними и плюхнуться в воду.

Обо всем этом я думал во время своей прогулки. Уличное движение было почти перекрыто. Набережная уходила влево, перед табачным киоском надо было поворачивать. На этот поворот надо будет обратить внимание. Поворот, в который можно входить на большой скорости, наиболее опасен.

Последний Гран-при Монако проводился в 1952 году. За три года трассу значительно улучшили, в некоторых местах дорогу расширили. Но сто кругов по этому тобоггану длиной чуть более трех километров изрядно занимают руки гонщиков, как и коробке передач задают немало работы.

Только я повернул с набережной к гаражам, где у механиков "Феррари" было полно работы, как увидел перед собой высокий и стройный силуэт Широна. В серых фланелевых брюках и в синей робе яхтсменов он выглядел гордо… мне даже показалось, что сознание того, что он еще будет гоняться, действовало на него лучше, чем какой-либо эликсир молодости. Я ускорил шаг, чтобы догнать его, при этом размышляя:

“Черт побери, хотел бы я в пятьдесят шесть лет выглядеть так же, как он!”

Он всегда вел себя вызывающе, но не вульгарно; он обнял меня, показывая, что рад нашей встрече. Между мной и Широном было и до сих пор остается нечто большее, чем просто симпатия к товарищу по оружию. Я им искренне восхищался. Когда я был еще мальчишкой, меня воодушевляли его победы. Широн во всех отношениях определенно был французским гонщиком с наибольшим числом побед. Позже, когда я сам стал гонщиком, смог понять, что больше всего меня привлекал и доставлял удовольствие его и Виммилля стиль управления автомобилем, который базировался, прежде всего, на мягкости.

Что касается Широна, то он говорил обо мне: “Это тонкий гонщик. Он добивается своего без кнута”, и с нежностью в голосе добавлял: “Это воспитанник школы "Бугатти", как и я - это сразу же видно”. Так что между нами существует как бы братство “Бугатти”, как между учениками какой-нибудь прославленной школы.

Как и я, Широн не любил гонщиков, которые жестоко обращались со своими машинами… поэтому, к сожалению, некоторых он ненавидел. Когда кто-нибудь перед ним произносил чье-нибудь из их имен, он был еще откровеннее, чем я: делал отвратительную гримасу, закрывал руками лицо и смешно восклицал:

“Фу! … Ездит, как коновал”.

Сначала он меня поздравил, потом заговорщически подмигнул, указывая на трассу, около которой мы стояли, и сказал мне:

- Так что? … Не хочешь полагаться на случай?

И прежде чем я собрался ответить, добавил: