Большой приз Монте-Карло

Для нас, гонщиков Гран-при, 24-часовые гонки в Ле-Мане и соревнования спортивных автомобилей вообще не являются гонками в прямом смысле.

В Ле-Мане вы не увидете борьбы колесо в колесо с постоянным и полным использованием всей мощности, когда каждая заметная ошибка может оказаться решающей.

Боюсь, меня могут плохо понять, но между сумасшедшим спринтом от старта до финиша, где гонщики выкладываются на все сто, и гонками на выносливость, где намного важнее терпение и самообладание - огромная разница.

О конструктивных отличиях между монопостами и автомобилями типа "Ле-Ман" я уже говорил. Они отличаются друг от друга, как чистокровный скакун от хорошей подседельной лошади.

Причина отличия заключается в способах, с помощью которых люди стараются решить задачу "больших денег". "Ягуар" - крупное предприятие, для которого победа в Ле-Мане означает миллионные прибыли. Для "Феррари", небольшой фирмы, которой ежегодно удается продавать около пятьдесяти автомобилей, победа в Ле-Мане - прежде всего, вопрос престижа.

После того подавляющего успеха "Ягуар" этими прекрасными автомобилями восхищаются все - и я в том числе. Но, вместе с тем, я не согласен с теми, кто высмеивает "монстров" типа "Феррари" или "Мазерати".

Когда эти монстры находились на трассе, 200 тысяч человек не сходили со своих мест и, затаив дыхание и уставившись глазами на дорогу, ожидали результата. Позже, с началом демонстрации дорожных автомобилей, выставленных на продажу, зрители разошлись по своим делам: одни - спать, другие - хорошо поужинать, третьи - развлечься.

Не хочу, чтобы кто-то подумал, что я пишу так из злобы. Я хочу лишь подчеркнуть, что скоростные гонки и гонки на выносливость вообще нельзя сравнивать друг с другом.

Мимун и Затопек имеют такую же славу, как и Джесси Оуэн… но в сравнении они несопоставимы.

"Ягуар" построили удивительные автомобили… но и "Феррари" с "Мазерати" тоже… только другого типа.

По-моему, было бы неправильно говорить, что "Феррари" и "Мазерати" приехали в Ле-Ман лишь для того, чтобы устроить зрелище только на несколько часов. В 1954 году мне с Гонзалесом повезло, что наш монстр "Феррари" с двигателем, имевшим рабочий объем цилиндров 4,9 литра, выдержал все 24 часа гонки. Тогда победил чистокровный жеребец, но, должен сказать, это было исключением, лишь подтверждающем правило.

Именно поэтому та победа остается одной из самых дорогих моему сердцу. Ведь немногим гонщикам Гран-при удалось выиграть в Ле-Мане. За последние 25 лет в числе победителей славной 24-часовой гонки честь "спринтеров" отстояли лишь Нуволари с Соммером ("Альфа Ромео") и Вимилль ("Бугатти") - до войны (какие это были асы!), а также Хоторн (правда, за рулем "Ягуар"), Гонзалес и я на "Феррари".

Мы с Гонзалесом можем похвастаться тем, что, благодаря нам, зрители увидели захватывающую гонку. До самого последнего часа мы держали их в напряжении… и в каком напряжении.

Тогда, в 1954 году, вся гонка проходила под сильным ливнем. Благодаря брошенной монете, Гонзалесу достался старт… а я должен был завершать гонку, правда, для этого еще надо было добраться до финиша.

За два часа до конца гонки я сел за руль мощной "Феррари", гордившейся своими двенадцатью цилиндрами. Мы уже имели преимущество в несколько кругов над "Ягуар" Рольта и Хамильтона, когда я почувствовал, как мой двигатель начал осекатся и давать перебои.

Лило как из ведра, и было ясно, что влажность способствовала тому, что зажигание переставало работать или, по крайней мере, работало очень плохо.

Я не решался заехать в боксы, поскольку был уверен, что после выключения зажигания запустить двигатель уже не удастся. Поэтому я продолжал гонку, и из боксов мне показывали, чтобы я прибавил, поскольку "Ягуар" шел на полной скорости и понемногу, но уверенно, сокращал свое отставание.

Пока мотор работал ровно, я не чувствовал дождя, хотя вода уже проникала до моей кожи, несмотря на то, что на мне был непромокаемый комбинезон. Но когда автомобиль стал осекаться, холод и вода по пояс, которую я вынужден был терпеть, начали вызывали у меня страшные муки.

Перебои настолько одолели меня, что за девяносто минут до финиша я шел со скоростью десять километров в час и в один момент уже было подумал, что все потеряно. К счастью, "Феррари" имела двенадцать цилиндров. И в случае отказа одиннадцати из них остается еще двенадцатый, которого хватает для продолжения гонки. Таким образом, я добрался до боксов.

Нервный, вне себя от ярости, я вылез из автомобиля и сказал Уголини: "К черту, этот автомобиль уже ничто не сдвинет с места!"

Последовавшие за этим минуты навсегда останутся в памяти тех, кто в тот день находился в боксах "Феррари" и на трибунах в Ле-Мане.

Пока наши механики лихорадочно старались высушить двигатель, "Ягуар" продолжал гонку и круг за кругом сокращал разрыв.