Большой приз Монте-Карло

Жена не удостоилась ответить на мой вопрос, но сказала мне:

- Позвони горничной и попроси её, чтобы его прогладили. Я забыла это сделать.

- Но…

- Никаких но… делай, как тебе говорят. Ты никогда ничего не знаешь. А вдруг выиграешь, и тебя пригласят к принцу Ренье, хорошо ж ты будешь выглядеть - без смокинга... Хорошенько выспись.

И положила трубку в приступе смеха.

Чтобы оправдаться перед самим собой за то, что я ей уступил, я подумал, что лучшим способом освободить от смокинга постель, куда я думал улечься, будет позвать горничную. Это оправдание было не самым лучшим, но в духе традиций мужского тщеславия.

Мой торжественный костюм отнесли прогладить… а сам я заснул сном праведника.

Через три часа меня разбудил телефон. Синьор Уголини хотел срочно встретиться со мной. Я хорошо выспался, чувствовал себя в хорошей форме, и у меня было отличное настроение. Его не могло испортить даже такое неприятное известие о том, что меня хочет навестить маэстро.

Решил, пусть лучше он зайдет ко мне в номер, нежели будет ожидать меня в холле. То, что он делает из этого некую тайну, скорее всего, означало, что его разговор с Феррари привел к серьезному решению, и он не хотел, чтобы нас кто-нибудь слышал. Меня всегда забавляло театральное поведение итальянцев, и я никогда не воспринимал их широкие жесты и сетования слишком серьезно. Поэтому я спокойно ожидал Уголини.

В номер он вошел торжественно, широко улыбаясь.

- Пришел сообщить тебе радостную новость. - На мгновение он замолчал, чтобы увидеть мою реакцию. Мне показалось, что мое "Это приятная неожиданность, маэстро" его разочаровало, даже смутило, но он продолжил:

- Я долго говорил с синьором Феррари. Рассказал ему о сегодняшних тренировочных заездах, и он мне сказал, дословно: "Только Тринтиньян может спасти нашу честь. Развяжите ему руки в выборе автомобиля, пусть выберет тот, который сочтет лучшим, считайтесь с его мнением." Неужели это не радостное известие?

Разумеется, я не мог сказать ему "нет"… А сам сразу же подумал о вчерашнем прогнозе старого лиса Широна. Тем не менее, я приготовился к тому, что последует дальше. Я слишком хорошо знал Уголини. Сначала накормит обещаниями, чтобы тотчас же вслед угостить горькой пилюлей.

Эта пилюля не заставила себя долго ждать. Уголини вздохнул, будто хотел добавить себе смелости, и продолжил:

- Однако, Коммендаторе хочет, чтобы завтра ты опробовал новые шасси, а если они не подойдут, то в субботу - другие. Работа предстоит большая. А после субботней тренировки мы снова позвоним ему в Модену, чтобы он перед гонкой принял решение. Замена осей и коробок передач на каждом автомобиле потребует около восьми часов работы… а у нас четыре автомобиля… это же ужас!

Это было действительно ужасно, и я подумал о Меацци и его небольшой команде механиков. Толпу привлекали внимание лишь гонщики, и те, кто видел наши ожоги после гонки, даже отдаленно не подозревали о работе механиков, о часах, проводимых ими в мастерской, где, скрытые от взоров зрителей, они непрестанно что-то собирают и разбирают…

Однажды, когда я заговорил об этом с Меацци, он мудро ответил мне:

- Каждый в чем-то хорош. Из меня вполне мог бы получиться неплохой гонщик. Но быть механиком ничуть не хуже. Что Бог не делает, все к лучшему. Такой человек, как Нуволари, например, не мог жить иначе, как только за рулем болида, опять же, я, например, безмерно счастлив, когда слышу, как ровно работает мотор, подготовленный моими механиками. Когда какой-нибудь из наших автомобилей побеждает, нам даже не нужно, чтобы нас чествовали, мы радуемся сами про себя, а это самое важное.

Я отправился вместе с Уголини в боксы. Чувствовал, что механики, которые уже знали, что "шеф" сделал из меня гонщика номер один, будут рады, если увидят, что я нахожусь вместе с ними и интересуюсь их работой, разговариваю с ними и высказываю свое мнение. Мои мысли были настолько заняты машинами, что я забыл, собственно, сколько времени. В боксы я пришел в пятом часу вечера, а был уже десятый час, когда жена позвонила мне и спросила, буду ли я вообще ужинать.

Я вернулся в гостиницу, предупредив механиков, чтобы на мой автомобиль установили шасси с редуктором. Я не верил, что это позволит мне ехать быстрее, но, тем не менее, надо было это попробовать.

После тренировочных заездов третье время

Пятничные тренировочные заезды завершились катастрофой. Если на прошлом шасси я за один круг переключал скорость лишь двенадцать раз, то на этот раз должен был переключаться восемьнадцать, и при этом я никак не мог подобрать правильную передачу. По сранению со вчерашними 1`44,4", я не смог пройти круг быстрее, чем за 1`45,3".

В то время как я полностью исчерпал свои возможности и шел все хуже и хуже, остальные, как бы насмехаясь надо мной, снова и снова улучшали свои времена.