Большой ринг Геннадия Шаткова

В то время приобщал меня к спорту и мой дядя Борис Григорьевич, который тогда работал на металлургическом комбинате. Ему было двадцать шесть лет. Я всегда любовался его стройным, сильным телом. Стараясь не пропускать момента, когда дядя Борис возвращался с работы, я наблюдал, как он выходил во двор и начинал заниматься со штангой. Надо сказать, что штанга имела довольно странный вид. Это были самые обыкновенные колеса от вагонетки. А как он легко выжимал их! Заметив меня, дядя улыбался:

– Может, попробуешь?

Я тяжело вздыхал.

– Ладно, выточу тебе гантель. Будешь выжимать.

Я не знал, что такое гантель, но был уверен: дядя плохое не придумает – недаром он слыл мастером на все руки. Он все время что-нибудь мастерил. Так, во дворе, на зависть мальчишкам всего города, красовались высокие качели и гигантские шаги.

– Хочешь быть сильным? – спросил он меня как-то. – Тогда делай вот так…

Он лег и несколько раз легко отжался от пола. Попробовал сделать это и я – не получилось. Дядя засмеялся:

– Слабоват ты, парень! Вот что: хочешь быть сильным – отжимайся каждое утро. Договорились?

Кто же из мальчишек не хочет быть сильным! Так в мою жизнь пришло первое упражнение. Гантели дядя мне так и не сделал: вскоре он ушел добровольцем на фронт и погиб…

Через год мы переехали в Горький. Там во дворе нашего дома собирались ребята старше меня по возрасту.

Однажды я заметил, что они поднимают какой-то заржавелый металлический предмет с двумя шарами на концах. Я подошел ближе и услышал слово «гантель». Так вот какую штуковину хотел мне подарить дядя Боря!

Ребята по очереди выжимали гантель. Некоторым удавалось сделать это по пять раз. Самый сильный выжимал восемь. Он-то, заметив меня, предложил, насмешливо улыбаясь:

– Не желаешь ли показать силенку? Занятная штука!

Я нерешительно взялся за гантель. Поднял на плечо. А парень еще шире заулыбался:

– Ну, смотрите: сейчас этот силач десять раз подымет…

Закусив губу, я выжал гантель. Он считал:

– Два… Вот здорово!.. Три… Смотри не надорвись… Четыре… Бросай, а то отвечать за тебя придется… Пять… шесть…

Тут он перестал считать и с каждым разом все шире открывал рот. Когда я бросил гантель, выжав ее пятнадцать раз, ребята кинулись ко мне:

– Вот это да! Силен!

Они щупали мои мускулы, которые, казалось, надувало еще больше мое мальчишеское тщеславие. Только вожак, чувствуя, что его авторитет безвозвратно падает, сказал, стараясь придать безразличное выражение своему лицу:

– Подумаешь! Он, наверное, тренируется… Этак и всякий сможет!

И унес гантель к себе домой.

Я же единогласно был признан вожаком. Это была нелегкая должность. Мне нередко приходилось поддерживать свой авторитет путем демонстрации силы.

Очень любил я бороться сразу против двоих-троих и, помню, довольно часто выходил победителем.

Были и другие «методы» поддержания своего авторитета среди мальчишек. Ленинградские ребята, приехавшие, как и я, в Горький, часто хвастали тем, что лично знали известных спортсменов. Не удержался от искушения и я. Когда газеты в декабре 1944 года сообщили, что Николай Королев взял реванш у Евгения Огуренкова и вновь стал абсолютным чемпионом СССР, я сказал, заложив руки в карманы:

– Я знал, что Королев возьмет реванш. Я слышал, как он сам говорил об этом в Ленинграде…

Мое личное общение с чемпионом произвело неотразимое впечатление. Ребята смотрели на меня с благоговением. Авторитет мой поднялся неизмеримо. Кто мог знать тогда, что я действительно познакомлюсь с Королевым и он станет моим другом и наставником? Сейчас это меня утешает – я обманул ребят как бы только наполовину… В конце войны мы вернулись в родной Ленинград.

Я учился уже в седьмом классе, играл в баскетбол, выжимал гантели. Тогда-то я и познакомился с Амундсеном.

Я очень увлекся путешествиями. Часами разглядывал географические карты, просматривал по ним пути известных мореплавателей, отыскивал незнакомые острова, моря, заливы. Меня потянуло к географии.

У нас в школе работало географическое общество. Чтобы стать действительным членом этого общества, необходимо было написать вступительную работу, которая затем разбиралась на «ученом совете».

Я с жаром принялся за работу: притащил из библиотеки домой гору книг, завалив ими весь письменный стол.

Старший брат Борис, любивший подшучивать надо мной, торжественно объявил:

– Так рождается неоценимый труд великого путешественника!

«Труд» назывался «Вулканы Советского Союза». Было перечитано много книг, исписано немало страниц, пока я, наконец, с дрожью в сердце передал свои «исследования» на заседание «ученого совета». Я был уверен, что мою работу, сделанную, как говорится, в поте лица своего, безусловно, одобрят.

Каково же было мое огорчение, когда один из влиятельных членов «ученого совета», старшеклассник в больших очках, придававших его глазам какое-то пустое выражение, безапелляционно заявил:

– Я позволю себе заметить, что боґльшая часть так называемого труда о вулканах мне лично очень напоминает страницы из учебника для седьмого класса…