Большой ринг Геннадия Шаткова

Ленинградская осень подкрадывается незаметно. Радио приносит известия, что даже в средней полосе России стоит теплая, сухая погода, именуемая в народе «бабьим летом», а у нас уже дожди, приползают туманы. Ленинградцы не особенно жалуют это время года. А я осень 1947 года ждал с нетерпением. В боксерской секции Дворца пионеров начались занятия.

К этому времени я прошел солидную теоретическую подготовку: прочитал книгу Константина Градополова «Бокс», а также очень интересную своей познавательностью книгу Константина Непомнящего «Бокс и боксеры», изданную еще в 1938 году. Я впервые узнал историю бокса, как бы познакомился со всеми выдающимися боксерами, начиная от «отца бокса» англичанина Джона Браутона и кончая легендарным Джо Луисом.

Брат Борис, разыгрывая меня, советовал:

– Ты возьми еще Бернарда Шоу почитай. У него даже пьеса про боксеров есть.

Я читал все, что попадалось под руку, и тайком подсчитывал по календарю, сколько осталось дней. А их оставалось все меньше.

Мой отец, доцент Ленинградского инженерно-строительного института, из всех видов спорта предпочитал самый «тихий» – рыбалку. Его энтузиазма хватало на воскресные поездки в радиусе до ста с небольшим километров от Ленинграда. Мама, госпитальный врач, всегда терпимо относилась к нашим занятиям любым видом спорта, считая, что это идет на пользу детям. Отец и мать всегда охотно поддерживали наши увлечения футболом и волейболом, гимнастикой и легкой атлетикой, греблей и плаванием, но на бокс почему-то накладывалось вето.

Передо мной встала проблема. В боксерскую секцию надо было написать заявление, на котором должно быть разрешение родителей. Надежд на получение такого разрешения почти не было. И все же я попытался заговорить на эту тему. Мама пришла в тихий ужас, сказала только: – И это сын доцента… Отец внимательно посмотрел на меня и решительно заявил:

– Ничего не получится! Я категорически против, чтобы кто-либо бил по твоему «хрустальному сосуду»…

Он выразительно показал на мою голову. Никакие доводы не помогли. Огорчению моему не было границ. Борис долго ходил по комнате, что-то обдумывая, потом коротко сказал:

– Давай бумагу.

Не понимая его замысла, я вынул из учебника заявление. Борис сел к столу, взял ручку и размашисто написал: «Разрешаю». Внизу появилась размашистая подпись: «Шатков».

На мой вопросительный взгляд он ответил:

– Я старше тебя, а поэтому имею право дать разрешение, – и неуверенно добавил: – Так что особого обмана тут нет…

Некоторое время я колебался, но потом, мысленно увидев себя на ринге, махнул рукой и побежал во Дворец пионеров. Прошло несколько дней. И вот, наконец, завернув в газету майку и трусы, я отправился на первое занятие секции.

Брат кричал вдогонку:

– Как подойдет тренер, приподнимись на носки немного! Они длинных любят!

Когда я подошел к дверям спортивного зала, сердце мое замерло. Коридор был запружен такими же, как я, ребятами. Большинство из них уже надели майки и трусы и смущенно топтались у дверей, сверкая голыми пятками. Тогда мало кто имел тапочки. Я быстро переоделся и тоже подошел к заветным дверям. Наконец нас пустили в зал. Не привыкшие к таким большим помещениям, мы еще больше растерялись и, стараясь скрыть смущение, затеяли возню. Мы даже не заметили, как в зал вошел человек, одетый в темно-синий спортивный костюм.

– Постройтесь, ребята, – спокойно сказал он, когда мы угомонились.

Он представился нам. Это был Иван Павлович Осипов, тренер по боксу, с которым впоследствии был связан весь мой спортивный путь. Иван Павлович не торопясь прошелся вдоль строя, внимательно приглядываясь. Вот он остановился возле одного паренька:

– По-моему, тебе еще рано заниматься боксом. Пойди-ка в гимнастическую секцию. Окрепнешь, а потом – милости прошу. Ладно?

Другому он посоветовал заняться волейболом, третьему… Я не слышал, что он говорил, так как сердце у меня, казалось, перестало биться. Следующим был я. Взгляд тренера остановился на мне. Я вздул мышцы на руках и на груди и, вспомнив слова брата, немного поднялся на носках. В глазах тренера я не прочел ни удивления, ни восхищения моими мышцами. Спокойный взгляд скользнул дальше, и я остался стоять в строю. Но отойдя на два шага, тренер вновь повернулся ко мне.

– Первый раз? – спросил он.

– Первый раз.

– Как учишься?

– Вроде неплохо. «Троек» нет…

– С «тройками» мы не принимаем в секцию. Как у тебя с физической подготовкой?

– Ничего, – отвечаю я. – Занимался лыжами, плаванием, играл в футбол и волейбол, катаюсь на велосипеде, выступал за школу по легкой атлетике.

– Это хорошо. Ну что ж, будем работать…

В центре зала, очерченный нитями канатов, белел квадрат ринга. Раз тренер сказал «работать», значит, мне сегодня дадут перчатки и разрешат «вольный бой» с противником.

Однако этого не случилось. После разминки, состоявшей из специальных упражнений, для первого раза довольно трудных, я почувствовал, что майка-безрукавка слегка взмокла. Тренер подозвал меня к парнишке из старшей группы и попросил его показать, как пользуются скакалкой, для чего нужны мешок и груша, лапы и другие снаряды.