Большой секс в маленьком городе

Естественно, я не рассчитывал, что тетя Долорес познакомит меня с окружением, но вместо этого обратился за помощью к мистеру Бэгвеллу. Как у директора похоронного бюро, у него часто были общие дела с пансионом, где средний возраст обитателей составлял 79 лет, но его недолюбливали и пансионеры (некоторых при виде мистера Бэгвелла мог хватить удар), и персонал, который в принципе неодобрительно смотрел на смерть и к тем, кто имел наглость умереть в «Счастливой долине», относился особенно холодно. Во-первых, они уже больше ничего не оплачивали, так как их взносы прекращались вместе с их жизнью, но, что еще хуже, они больше не участвовали в играх, напоминая остальным, что даже большая игра заканчивается слишком быстро. При такой непопулярности мистеру Бэгвеллу пришлось прибегнуть к услугам ряда подставных лиц, которые представляли его в «Долине», и именно в этом качестве мне удалось проникнуть в пансионат.

В последние недели там умерло необычайное количество людей, поэтому накопилось много бумажной волокиты, а кроме того, я должен был выполнять кое-какую ручную, практическую работу. Ввиду неодобрительного отношения к смертности, стоило кому-то испустить дух, как его тут же нужно было «переиндексировать» (словечко из лексикона менеджера). Это значит убрать тело, вынести все вещи из бунгало и поселить туда другого старичка, прежде чем соседи заметят, что их стало на одного меньше, а этот процесс был чреват потенциальной катастрофой. Мне рассказали случай, когда одного хилого старика нашли в одиннадцать утра сидящим в кресле с закрытыми глазами и отвисшей челюстью. Поскольку в самом разгаре были утренние игры, администрация сделала неизбежный вывод и старика проворно утащили в морг, прежде чем он успел очнуться от своего всего-навсего очень глубокого сна и убедить недоверчивых реаниматоров, что его уже можно отпустить, так как они уже сделали свое дело и ему не терпится попрыгать на батуте. Его отпустили, но об этом случае стало известно, и несколько травмированных им пансионеров организовали дежурство, чтобы спать по очереди и не допустить того, что кого-нибудь из них случайно «переиндексируют» во время сна. Другая неприятность состояла в том, что быстрый круговорот пансионеров мог смутить умы, которые, возможно, и так были не в лучшей форме, и раньше уже бывали случаи, когда старики нуждались в психиатрической помощи после того, как многие их соседи исчезли прямо посреди ночи. Вследствие этого каждому бунгало назначили женское и мужское имя, которые брали новички по прибытии (там даже существовал короткий ритуал вроде крещения, когда на крещаемого брызгали минеральной водой из бутылки), что помогало старожилам не запутаться в именах и создавало приятную иллюзию непрерывности.

Я был очень занят в первые дни, и мне не хватало времени интересоваться загадочными электронными помехами, происхождение которых мне полагалось раскрыть, и тем более чесать языком с тетей Долорес, что не так уж и плохо, потому что у тети Долорес язык крепкий, а я слабый, и кроме того, у меня не было особого желания выслушивать перечень ее Горестей. Я слышал их не один раз и уже привык, но в таких прискорбных обстоятельствах у меня странным образом повысилась чувствительность. Отчасти дело было в том, что мне каждый день приходилось иметь дело со смертью, отчасти в страхе, что, если я быстро не разберусь, что это за помехи, ПП пришлет ко мне Кожаную Шляпу, а отчасти в том, что меня нервировало вынужденное веселье, окружавшее меня со всех сторон. У меня уже сводило скулы от непрерывных улыбок, и я был уверен, что не все жители «Счастливой долины» так счастливы, как хотели показать, и только делали веселый вид, чтобы отвадить реаниматоров. Короче говоря, я был подавлен, и перспектива провести полчаса с тетей Долорес слишком меня пугала, чтобы всерьез о ней задуматься. Пока однажды ночью я не заметил, как она крадется к «Запретной земле».

На самом деле название «Запретная земля» придумал я. Однако те, кто не был обязан бывать там по делу или, так сказать, состоянию здоровья, обходили стороной этот укромный уголок «Счастливой долины» под сенью деревьев, оставленный для тех пансионеров, которые сделали решительный шаг и, говоря языком «Счастливой долины», получили красную карточку. Здесь, вдали от полей для гольфа и теннисных кортов, без лишнего шума хоронили опальных личностей, так как кремация не применялась на том основании, что дым отвлекал бы от непрерывных игр тех клиентов «Долины», которые пока еще не так стремились на тот свет. На этом месте лежало табу страха, а не запрета.

Не скажу, что вид тети Долорес, крадущейся по газону к «Запретной земле», наполнил меня самым кипучим энтузиазмом. Меня и без того уже напрягала ее связь с «Долиной». Прибавьте к этому свидание в непосредственной близости от кладбища, и вы получите сочетание далекое от приятного. Тем не менее, обремененный противным чувством семейной ответственности, я был вынужден последовать за ней и выяснить, что она задумала.