Константин Васильевич Душенко
457 А поворотись-ка, сын! Экой ты смешной какой!
458 Шаровары шириною в Черное море.
459 Нет уз святее товарищества!
460 Так любить, как русская душа <…>… Нет, так любить никто не может!
461 «Есть еще порох в пороховницах?» <…> – «Есть еще, батько, порох в пороховницах».
462 Что, сынку, помогли тебе твои ляхи?
463 Я тебя породил, я тебя и убью!
464 «Батько! где ты? слышишь ли ты?» – «Слышу!»
Цит. также по одной из рукописных редакций: «Чуешь ли ты все это?» – «Чую». ▪ Гоголь Н. В. Тарас Бульба. – М., 1963, с. 250.
465 Отыскался след Тарасов.
466 Да разве найдутся на свете такие огни и муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!
467 «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» – и в этих проникающих словах звенели другие слова: «Я брат твой».
468 Строгость, строгость и – строгость.
Пьесы
469 Я тебя женю так, что и не услышишь.
470 Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича <…>.
471 Пошли вон, дураки!
472…Ему <…> покажешь эдак один палец – вдруг засмеется.
473 Да вы после этого подлец, коли вы честный человек.
474 Я пригласил вас, господа, с тем чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет ревизор.
475…Отсюда, хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь.
476 Начальство имеет тонкие виды: даром что далеко, а оно себе мотает на ус.
477 Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет.
478 Нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим Богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
479…В детстве мамка его ушибла, и с тех пор от него отдает немного водкою.
480 Я <…> беру взятки, но чем взятки? Борзыми щенками.
Семь лет назад я оскорбила Кирилла Сафронова на выпускном, отказавшись быть его девушкой. Что мог предложить мне парень, чья мать - поломойка?! Меня ждал Гарвард и отличные перспективы… Тогда я и не думала, что жизнь развернётся на сто восемьдесят градусов. Мы снова встретились. Только теперь Кирилл – самоуверенный мерзавец, чемпион, чьё имя знает весь мир, а я… Я вместо Гарварда экономлю на всем, чтобы позволить себе новую кофточку из позапрошлой коллекции любимого модельера. Я думала, его чувства не прошли. Но ошиблась. Дважды. В нём и в собственных чувствах. Никогда его больше не желаю видеть! Никогда! Несмотря на тест, показавший две полоски через месяц после встречи выпускников.
Алиса Ковалевская
Кто или что является героем этой книги, без видимой организующей мысли словно склеенной из обрывков свежих газет и пожелтевших страниц старинных фолиантов? Полицейские и воры, министры и проститутки, мошенники от политики и карманники от юриспруденции, садисты и мазохисты, философы и самоубийцы, императоры и газетчики, особи века сего и веков минувших – что объединило всю эту столь разношерстную команду под одной обложкой? Все тот же элемент, наряду с водородом самый распространенный во Вселенной: человеческая глупость... Итак, добро пожаловать на встречу с хозяином планеты: Его Величеством Идиотом.
Михаил Вершовский , Михаил Георгиевич Вершовский
Вторая книга известной трилогии Алексея Черкасова и Полины Москвитиной рассказывает о событиях, происходящих во время гражданской войны в Красноярске и Енисейской губернии. В центре повествования – фигура Ноя Лебедя-Коня Рыжего, – отразившего в своем социальном развитии стихийное народное самосознание в пору ломки старого общества.
Алексей Тимофеевич Черкасов , Полина Дмитриевна Москвитина
Карл Филипп Мориц (1756–1793) – один из ключевых авторов немецкого Просвещения, зачинатель психологии как точной науки. «Он словно младший брат мой,» – с любовью писал о нем Гёте, взгляды которого на природу творчества подверглись существенному влиянию со стороны его младшего современника. «Антон Райзер» (закончен в 1790 году) – первый психологический роман в европейской литературе, несомненно, принадлежит к ее золотому фонду. Вымышленный герой повествования по сути – лишь маска автора, с редкой проницательностью описавшего экзистенциальные муки собственного взросления и поиски своего места во враждебном и равнодушном мире.Изданием этой книги восполняется досадный пробел, существовавший в представлении русского читателя о классической немецкой литературе XVIII века.
Карл Филипп Мориц