Большой террор. Книга II

Следствие началось заново, теперь его вела удвоенная бригада следователей. В конце концов Бухарин согласился дать показания, но отказался говорить о том, что будто бы планировал убийство Ленина.[588] А одно из обвинений, выдвинутое против него теперь в зале суда, вообще не упоминалось в ходе следствия. Это обвинение — шпионаж. Несомненно, следователи понимали, что признания в шпионаже Бухарин ни за что не подписал бы, и вот это обвинение было брошено ему впервые прямо в зале суда.[589]

Перед тем, как Вышинский начал задавать вопросы, Бухарин обратился к суду с просьбой разрешить ему излагать свои показания свободно, то есть без наводящих вопросов прокурора, и остановиться на описании идейных позиций «блока». Вышинский немедленно потребовал, чтобы ходатайство Бухарина было отклонено, как ограничивающее законные права обвинителя. После этого Бухарин объявил, что подтверждает свои показания, данные на предварительном следствии. Свою вину он признал в следующих осторожно подобранных фразах:

«Я признаю себя виновным в том, что я был одним из крупнейших лидеров этого „право-троцкистского блока“. Я признаю себя, следовательно, виновным в том, что вытекает непосредственно отсюда, виновным за всю совокупность преступлений, совершенных этой контрреволюционной организацией независимо от того, знал ли я или не знал, принимая или не принимая прямое участие в этом или ином акте, потому что я отвечаю, как один из лидеров, а не как стрелочник этой контрреволюционной организации».[590]

Бухарин признал, что планировал насильственное свержение советской власти «… при помощи использования войны, которая прогностически стояла в перспективе», он якобы рассчитывал на поддержку иностранных государств, которым предполагалось сделать территориальные уступки.

Вышинский: А также путем ослабления обороноспособности?

Бухарин: Видите ли, этот вопрос не обсуждался, по крайней мере в моем присутствии.[591]

Что касается вредительства, то Бухарин показал, что «была принята ориентация на вредительство», но на конкретные вопросы по этой теме отвечал так:

Вышинский: Как вы видите из процесса, обстановка была достаточно конкретной. Вы с Ходжаевым разговаривали о том, что мало вредят, что плохо вредят?

Бухарин: Насчет того, чтобы форсировать вредительство, разговоров не было.[592]

После этого прозвучало «признание» Бухарина в том, что «блок» стоял за террор против высшего руководства. Вышинский немедленно спросил, было ли убийство Кирова совершено также с ведома и по указанию «право-троцкистского блока»?

Бухарин: Это мне не было известно.

Вышинский: Я спрашиваю: с ведома и по указаниям «право-троцкистского блока» совершено было это убийство?

Бухарин: А я повторяю, что это мне не известно, гражданин Прокурор.

Вышинский: Специально об убийстве Сергея Мироновича Кирова вам не было известно?

Бухарин: Не специально, а…

Вышинский: Обвиняемого Рыкова разрешите спросить? Председательствующий: Пожалуйста.

Вышинский: Подсудимый Рыков, что зам известно по поводу убийства Сергея Мироновича Кирова?

Рыков; Я ни о каком участии правых и правой части блока в убийстве Кирова не знаю.

Вышинский: Вообще о подготовке террористических актов — убийств членов партии и правительства — об этом вам известно?

Рыков: Я, как один из руководителей правой части этого блока, участвовал в организации целого ряда террористических групп и в подготовке террористических актов. Как я сказал в своих показаниях, я не знаю ни одного решения правого центра, через который я имел отношение к «право-троцкистскому блоку», о фактическом выполнении убийств…

Вышинский: О фактическом выполнении. Так. Известно ли вам, что «право-троцкистский блок» ставил одной из своих задач организацию и совершение террористических актов претив руководителей партии и правительства?

Рыков: Я сказал больше того, что я лично организовывал террористические группы, а вы меня спрашиваете, знал ли я через какое-то третье лицо об этих задачах.

Вышинский: Я спрашиваю, имел ли «право-троцкистский блок» отношение к убийству товарища Кирова?

Рыков: В отношении правой части к этому убийству у меня никаких сведений нет, и поэтому я до настоящего времени убежден, что убийство Кирова произведено троцкистами, без ведома правых. Конечно я об этом мог и не знать.[593]

Сбитый с толку Вышинский обратился к Ягоде. Тот сказал, что Рыков и Бухарин говорят неправду: Рыков и Енукидзе, дескать, присутствовали на заседании, где обсуждался этот вопрос. Однако Ягода стал тут же по собственной инициативе делать странные намеки.

Вышинский: Вы лично после этого приняли какие-нибудь меры, чтобы убийство Сергея Мироновича Кирова осуществилось?

Ягода: Я лично?

Вышинский: Да, как член блока. Ягода: Я дал распоряжение… Вышинский: Кому?

Ягода: В Ленинграде Запорожцу. Это было немного не так…

Вышинский: А вы дали потом указания не чинить препятствий к тому, чтобы Сергей Миронович Киров был убит?

Ягода: Да, дал… Не так.

Вышинский: В несколько иной редакции?

Ягода. Это было не так, но это неважно.[594]