Большой вопрос

Документы эти — заявление Взлетова и письмо его жены — послужили основанием, на котором выросли два объемистых тома судебного дела. В этом деле принимали участие народные судьи, почти все судьи Городского суда (в случае отмены решения, при новом рассмотрении дела, состав суда полностью обновляется), многие судьи Верховного Суда Республики. Принимали участие общественные организации и отдельные граждане.

Итог первого тома: в иске Взлетову Михаилу Кузьмичу о расторжении брака отказать ввиду отсутствия к тому оснований.

Итог второго тома: иск Взлетова удовлетворить, брак расторгнуть.

И всё же, ознакомившись до последней страницы с материалами второго тома, прокурор Кузнецов сказал себе: «Нет, это дело еще не закончено!».

Он вернулся к показаниям супругов, свидетельским показаниям, всем перипетиям семейного конфликта.

Проследим их вместе с прокурором.

…Михаил Взлетов до семнадцати лет жил в деревне, батрачил у кулаков. Детство, отрочество, отчасти юность отмечены были голодом, холодом и беспросветной нуждой. Совершеннолетие Михаила совпало с революцией. Вскоре он потерял родителей: мать умерла от сыпного тифа, отца — вожака деревенских бедняков — растерзали кулаки. Михаил ушел из деревни, занял место в рядах Красной Армии. Когда закончилась гражданская война, поступил на подготовительное отделение рабфака, затем был принят на рабфак. Через три года — институт, аспирантура. Позднее. Михаила Взлетова зачислили преподавателем; затем кандидатская степень, доктор географических наук, профессор…

Да, он правильно написал в своем заявлении, что всё получил от Родины. Она была для него заботливой матерью, открыла дверь в большую жизнь.

Антонина Абрамова, дочь столяра, обремененного многочисленной семьей, учиться начала с опозданием, но добилась своего — поступила на рабфак. Здесь и познакомилась с Михаилом. Горячо полюбив друг друга, молодые люди вскоре зарегистрировались. С той поры Антонина стала жить всеми интересами мужа, думать больше о нем, чем о себе. Когда же Взлетов перешел на научно-исследовательскую работу, Антонина Николаевна превратилась в неизменную его помощницу. Она перечитывала для работ мужа специальную литературу, делала выписки, целыми днями пропадала в архивах. Вместе с мужем делила все трудности географических экспедиций.

Кое-кто из сослуживцев Взлетова даже непрочь был позлословить: дескать, лучшие мысли в его трудах принадлежат жене. Это было не так. Однако, по совести говоря, Антонина Николаевна могла бы претендовать на признание ее косвенного соавторства. Об этом, кстати сказать, указывали в своих письмах судебным органам близкие друзья и сотрудники Взлетова.

Антонина Николаевна настолько увлеклась своей ролью помощницы мужа, что рождение ребенка мало отразилось на ее жизни. Правда, от экспедиций пришлось отказаться. Зато всё свободное время она продолжала отдавать чтению литературы по заданиям мужа, научилась печатать на машинке и сама переписывала его труды.

До возникновения первых недоразумений это была крепкая, дружная семья.

Прокурору Кузнецову пришлось употребить немало усилий, чтобы установить, с чего же возникли недоразумения и кто первый их начал.

…Зачинщиком был Михаил Кузьмич. Сначала он принялся беспричинно ворчать про себя, вполголоса, невнятно. Затем его претензии стали звучать всё громче, и Антонина Николаевна удивленно обнаружила, что претензии эти адресованы ей. Претензии умножались. Удивление Антонины Николаевны сменилось растерянностью. Что происходит? Неужели вся эта раздраженная воркотня не что иное, как первые признаки старости? Вряд ли: Михаилу Кузьмичу нет еще пятидесяти лет. Или, может быть, она сама изменилась, стала менее внимательной к мужу? Нет, она ему помогала с прежним увлечением. В чем тогда дело?

Объяснилась с мужем. Объяснение как-будто помогло. Михаил Кузьмич казался искренно смущенным. Как, он ворчал?! Это не больше как недоразумение!

— Даю тебе слово, Тоня, у меня к тебе нет абсолютно никаких претензий. Постараюсь впредь следить за собой.

Месяца два Взлетов, повидимому, следил за собой, а затем… Затем снова начал ворчать, всё более несправедливо, безжалостно. Наконец Антонина Николаевна возмутилась по-настоящему:

— Как ты можешь так обижать меня?.. Я не только прошу, я требую — скажи, чем ты недоволен?

На этот раз Михаил Кузьмич не стал оправдываться. Он долго молчал и так пристально смотрел на жену, точно видел ее впервые.

— Хорошо, раз ты этого требуешь, скажу. Да, мне не всё сейчас нравится в нашей жизни. Что-то у нас не так…

Взлетов вздохнул, задумчиво провел ладонью по волосам, тронутым проседью.

— И это всё, что ты можешь, Миша, сказать мне?

— Пожалуй, да…

— Погоди, Михаил. Ты не должен обрывать на этом разговор. Ты говоришь, тебе не всё нравится в нашей жизни… Это жестокие слова! После них надо объясниться до конца. Я хочу, чтобы ты был предельно откровенным и… мужественным!

— Охотно, — согласился, помолчав, Взлетов. — Если хочешь знать, одолевает меня какая-то тоска.

— Причины?

— Не знаю… просто так. Хандра.

Взлетов отвел глаза от взгляда жены и снова глубоко вздохнул: