Болтик

– Ты хороший уродился, – серьезно произнес Иван Савельевич. Наверно, он думал, что просто Максиму стыдно за недавние слезы, и сказал: – Это ничего, что плакал. От обиды бывает. На меня один раз командир эскадрильи накричал ни за что. Я уж здоровый парень был, двадцать четыре года, а разревелся вдруг как девчонка. До сих пор помню… Он даже испугался, уговаривать начал…

Максим улыбнулся. Но иногда он еще вздрагивал от недавних слез. И когда пришли в кабинет. Люба это заметила.

– Максим, ты плакал? Неужели так больно? Ну, теперь я совсем осторожненько буду, не бойся, маленький.

– Да ничуть я не боюсь, – хмуро сказал Максим.

– Тут совсем другая причина. Обида, – объяснил Иван Савельевич. – А в общем, дело уже прошлое.

Максим почти равнодушно глянул на брызнувшую из иглы струйку. Сам удивляясь своему спокойствию, подставил руку.

Радость постепенно возвращалась к нему. В конце концов, он все равно спас дом. А хвастливые мысли – что ж! В следующий раз будет умнее. Зато он не струсил. И сейчас не боится. Ой… Но все равно он не боялся…

Максим встал и помахал рукой, чтобы скорее подсохло место прививки.

– В понедельник забеги, перевяжу ногу. И справочку выпишу про прививку. Это чтобы зря не кололи, если снова обдерешься. Сейчас у меня штампа для справки нет, – сказала Люба. – Договорились?

– Договорились, – весело согласился Максим.

– Забежит, забежит, – пообещал Иван Савельевич. – Он и ко мне забежит. С внучкой познакомлю.

Когда сели в машину, Иван Савельевич спросил:

– Куда теперь? Ты говорил, близко живешь.

– А можно лучше в школу? У нас экскурсия.

– Можно-то можно. А как нога?

– Да не больно уже нисколечко.

– Поехали.

И через две минуты они были у школы.

– Вот хорошо. Спасибо, Иван Савельевич. А то я думал, что опоздаю.

– Максим, – негромко сказал Иван Савельевич, – ты, если захочешь, правда, заходи в гости. Самолеты покажу, снимки разные. Я недалеко живу. Улица Громова, дом пять, квартира тоже пять. Запомнишь?

– Конечно, запомню! Спасибо.

– Ну, лети, журавленок…

Жила-была Золушка…

Да, жила-была Золушка. В Газетном переулке, в деревянном доме недалеко от высокого берега. Правда, не совсем такая, как в сказке. Мачехи и злых сестер у нее не было, а были мама и бабушка, которые Золушку любили.

По-настоящему звали ее Таней.

Тогда почему Золушка?

Потому что часто руки и лицо были у нее перемазаны. Не из-за тяжелой работы (хотя работы она не боялась), а от возни с велосипедом и с красками, которыми Таня разрисовывала деревянные щиты, сабли и перья для стрел.

А еще потому, что была она не очень красивая и все думала, как бы с помощью волшебства сделаться красавицей.

Иногда, если мамы и бабушки не было дома, Таня– Золушка подходила к зеркалу и разглядывала свое лицо. Не поймешь, что за лицо. Круглое и для тонкой шеи совсем неподходящее. Глаза – не то голубые, не то серые и сидят, пожалуй, чересчур далеко от переносицы. И веснушки… Если бы нормальные веснушки, тогда еще ладно, а тут словно кто-то начал рисовать и бросил: в одном месте несколько точек, в другом… И волосы – вроде бы не рыжие, но какие-то рыжеватые. И растрепанные. Из таких не получаются ни мягкие локоны, ни тяжелые косы. Вот и приходится стричься "под мальчишку".

Таня надевала самое красивое платье, мамины бусы, бабушкину кружевную накидку, украшала голову маленькой короной из серебряной бумаги и кружилась по комнате. Как на королевском балу.

Впрочем, это ей быстро надоедало.

Во-первых, кружись не кружись, а прекрасной принцессой не станешь. Во-вторых, Таня в глубине души знала, что хотя она и не красавица, но в общем-то ничего, привлекательная. Это еще год назад, во втором классе, сказал Юрка Воронихин своему соседу по парте – громким шепотом, на уроке математики. Тане эти слова понравились и запомнились. Однако до Юрки она в тот раз все же дотянулась и треснула учебником. Какое ему дело? Подумаешь, принц!

Дело в том, что Золушка-Таня мечтала о настоящем Принце. На то она и Золушка.

Принц должен быть стройный, красивый и смелый. Добрый и веселый. И непохожий на знакомых мальчишек. Они все какие-то неподходящие. Или трусоватые, или наоборот – чересчур нахальные. И болтливые, хуже девчонок. Никакую тайну не доверишь. Да и не стали бы они слушать про ее тайны. Разве они поймут, что Таня – это Золушка? Они только себя героями воображают.

А чем они могут похвастаться перед Таней? То, что они умеют, умеет и она. Не хуже мальчишек гоняет на велосипеде, и на мечах дерется, и с плотов ныряет…

Таня снимала бусы, накидку, нарядное платье и бумажную корону. Натягивала джинсы и мальчишечью рубашку. Вскакивала на велосипед. Пока Принц не нашелся, приходилось быть и Золушкой, и Принцем сразу.

Она гоняла футбольный мяч и прыгала через скакалку, играла в разведчиков и в классы, ухаживала за беспризорными котятами и время от времени дралась. А иногда уходила на берег и там превращалась в Принцессу.

И все у нее было: дворец и богатства, тайны и оружие, солдаты и придворные. Правда, не живые, а из пластилина, но все равно красивые.

А Принца из пластилина не сделаешь. Он должен быть настоящий.