Болтик

Была сплошная темнота. Максим нащупал и дернул шнурок. Яркий глаз фонарика послушно вспыхнул под потолком. Все оказалось в точности так, как раньше, когда они уходили. И упавшая стрела лежала у входа. Значит, Таня не приходила. И наверно, сегодня уже не придет.

Максим присел на ящик, и сделалось ему грустно. Когда они встретятся? И встретятся ли вообще? И конечно, Таня думает: "Трус, трус…" А он уже перестал бояться! Он уже не такой, как два часа назад.

Как ей об этом сказать? Может, оставить болтик? Правильно! Она увидит и все поймет!

А если не поймет? Вдруг подумает, что подлый Витька Транзистор выследил "Гнездо ласточки" и побывал здесь? Или еще что-нибудь не то подумает?..

Написать бы письмо. А как? Нет ни карандашика, ни бумаги… А может быть, есть? Максим обвел глазами стены. Оружие, индейский убор, карта… В нише-маленькие дамы и мушкетеры замерли в неподвиж– ном танце. Рядом с ними лежат кусочки пластилина – чтобы лепить новых воинов и придворных.

А ведь в древности люди писали на глиняных табличках! Выдавливали буквы!

Максим вскочил и ощупал пластилиновые брусочки: который помягче? Все были одинаковые, жесткие. Тогда он выбрал темно-красный, немного похожий по цвету на вишневую форму. Отложив болтик, он долго разминал пластилин и шлепал им о доски ящика. Получилась лепешка.

Усевшись перед ящиком на корточки. Максим взял стрелу и провел по пластилину. Ничего, можно писать. Но что?

"Здравствуй, Таня! Ты, наверно, думаешь, что я струсил. А я просто не хотел драться, потому что послезавтра мне вступать в пионеры, а Римма Васильевна сразу скажет, что я хулиган… Но потом…"

Нет, это будет неправда. Хватит врать.

"Здравствуй, Таня. Сначала я побоялся связываться с Транзей, а когда ты ушла…"

Нет, неловко писать про это. И опять получится, что он трус. А он уже перестал быть трусом, зачем же про это вспоминать? Лучше так:

"Когда ты ушла, я понял, что все-таки надо его отлупить".

Это уже лучше. В самом деле так было: она ушла, а он понял… Только слишком длинно получается. Может быть, проще? "Я понял, что надо его отлупить…"

Нет, не так. Можно еще яснее и короче.

И, склонившись над пластилиновой табличкой. Максим начал выцарапывать наконечником слова. А белое перо на хвосте у стрелы размашисто двигалось над его пилоткой. Вот что получилось:

"Пришлось его отлупить. Приду завтра в 2 ч. Максим".

Потом он подумал: "А вдруг она завтра до двух здесь не появится?" И тут же успокоил себя: "Появится! А если нет, я оставлю ей новое письмо".

Рядом с пластилиновой табличкой Максим положил болтик – свидетельство своей победы. И сразу пожалел его: болтику скучно будет одному в темноте.

Максим опять взял его, вздохнул, побаюкал… и догадался! Перевернул болтик и вдавил в пластилин. Плоская головка с аккуратным числом "12" оттиснулась рядом с подписью, как настоящая печать. Правда, цифры получились наоборот, но Таня все равно догадается.

Теперь все-все было хорошо! Максим выключил фонарь и хотел поскорее выбраться из пещеры. К солнышку, к свежей траве, к лету.

Но снаружи вдруг зашелестело, защелкало по листьям, и появилась словно занавеска из стеклянных ниток. Это, не закрывая солнца, набежала тучка с первым летним дождем. Будто нарочно, чтобы пошутить с Максимом и не выпустить из "Гнезда".

Он не обиделся на тучу. По веселому шуму капель, по их солнечному сверканию он понял, что это ненадолго. И правда, через две минуты дождик убежал, оставив на обрыве блестящую траву. А на фоне сизого облака за рекой появилась яркая крутая радуга. Вернее, две радуги – одна внутри другой. Эти разноцветные ворота размытыми полосками отразились в воде, и там их с размаху разорвал на лоскутки белый катер на подводных крыльях.

Максим выбрался на тропинку. Глина стала скользкой, а листья травы мокрыми ладошками хватали его за ноги. Рукава рубашки намокли оттого, что по ним щелкали сырые верхушки. Но это были пустяки, это было даже приятно.

Небо совсем расчистилось, а у тучки, убежавшей за реку, золотом. горел косматый край. Блестели на том берегу окна и мокрые крыши. Ды– шать было легко-легко. Казалось даже, что если сорвешься с обрыва, то не упадешь, а полетишь, как птица. Полетишь в этом удивительном воздухе, где вечер начал незаметно рассыпать похожие на солнечную пыль золотые искорки.

Но Максим не сорвался. Скользя сандалиями, он поднялся на край высокого берега. Он немного устал, но было ему радостно и спокойно. Потому что сделал он все как надо.

После дождика резко пахло тополиной свежестью. И Максиму стало так хорошо, что захотелось обнять ближний тополь. Обнять и сказать спасибо за этот летний вечер, за недавний теплый дождик, за радугу. За свою радость и победу.

Он так и сделал. Обхватил серый рубчатый ствол и прижался к нему щекой, грудью, коленями. Он уже не боялся испачкать вишневую форму. Он стоял, сливаясь с тополем, и слушал лето.

Начинался легкий ветер, он качал ветки. Большая теплая капля упала Максиму на висок и покатилась по щеке. Он улыбнулся и закрыл глаза.

Кто-то легко тронул Максима за плечо. Он оторвал щеку от ствола и не спеша повернулся.