Болтливая служанка. Приговорённый умирает в пять. Я убил призрака

Вернер Лежанвье снова открыл красную тетрадку, принялся ее рассеянно перелистывать. Чтобы убить время. А может, и для того, чтобы красная тетрадка, это снисходительное зеркало, отразила ему образ вечно молодого Лежанвье.

«„Tabloids“ — американские бульварные листки, специализирующиеся на светском шантаже.

„Ай Сарай! Пар Жибор!“ — так кричат колдуны, вызывая демона.

„Лэм Ки“, „Лэм Ки Хогг“, „Чон Чикен“, „Чон Рустер“, „Кок энд Элифент“, „Лайон Глоуб энд Элифент“ — наиболее известные сорта опия.

„Потребуется девять, поколений, чтобы негр начал думать как белый“ (генерал Ли).

„Кошка, что ждет все время у одной и той же норы, там и умрет, и мышь, что заставляет ждать все время одну и ту же кошку, тоже умрет“. (Польская пословица).

Приди, сожму тебя
В объятьях, черная беда,
Недаром мудрецы твердят.
Что в этом мудрость

(Шекспир).»

Цвет чернил, состояние страниц, почерк — то прямой, то наклонный, там небрежный, там старательный — все это давало точную датировку каждой записи, каждой цитаты, вызывало в его памяти тогдашнюю обстановку: его первое Рождество на высоте две тысячи метров, Жансон-де-Сайи, его две комнатки в мансарде на бульваре Гувьон-Сен-Сир, самоубийство его отца, рождение Жоэллы…

«Почти все смертельно ядовитые алкалоиды, такие как стрихнин, кураре, мышьяк, морфин, белладонна, являются так называемыми кумулятивными ядами: это означает, что они долго не выводятся, остаются в организме на протяжении многих недель после приема, даже в разлагающемся трупе.

Эти яды обычно применяются в виде тонизирующих средств, но при вскрытии с помощью реактивов и электролиза всегда можно определить, была ли нормальная доза превышена на один или даже полмиллиграмма.

Отметим, что в некоторых случаях, начиная с дела Вильдьё, разбиравшегося в 1881 году, отравителю — в данном случае аптечному провизору по фамилии Ламперёр — удавалось…»

Вернер Лежанвье вздрогнул: в вестибюле настойчиво звонил звонок.

Адвокат сразу понял, что это Диана, которая, запоздало вспомнив о данном ему обещании, под тем или иным предлогом поторопила Билли и Дото отвезти ее домой.

Он не стал тратить время, чтобы спрятать бутылку виски в ящик, а сбежал в вестибюль и распахнул настежь входную дверь…

На пороге высилась мужская фигура, казавшаяся еще больше в свете уличного фонаря напротив.

— Что такое? — пробормотал адвокат, попятившись. — Кто вы?

— Лазарь, мэтр, — произнес гость. — Воскресший Лазарь.

II

Вернер Лежанвье провел Антонена Лазаря в свой рабочий кабинет. А что ему оставалось делать?

— Собрались на покой после трудов праведных, дорогой мэтр?

— Нет, я… я изучал одно досье.

— В таком случае прошу извинить меня вдвойне, но я посчитал совершенно неотложным выразить вам свою благодарность. Я сидел в баре напротив и дожидался отъезда ваших гостей. Если не ошибаюсь, скромный ужин в кругу друзей? Отмечали выигранный вами процесс — то есть мое оправдание?

Адвокат утвердительно кивнул, испытывая одновременно ни на чем не основанное ощущение вины и глухое раздражение.

Лазарь восхищенно огляделся.

— Роскошный у вас кабинет! Настоящий ампир, если я что-нибудь в этом смыслю!

Он уселся в кресло — на долю секунды раньше, чем его пригласили, — потом вдруг вскочил, подошел к книжным полкам.

— «Пандекты»… «Законы» Платона… «Филиппики» Демосфена… «Рассуждение о методе» Декарта… «Кодекс уголовного следствия»… «Трактат о физиогномике»… «Психология свидетеля»… Лаватер, Франц Гросс, Бертильон, Локар… Черт побери, и вы все это осилили?

Повернувшись на четверть оборота, он теперь разглядывал, прищурив правый глаз и воздев левую бровь, фотокарточку Дианы, которая в рамке из красного сафьяна украшала письменный стол.

— Госпожа Лежанвье? Поздравляю, дорогой мэтр! Вот что я называю красивой женщиной: привлекательная, изысканная и так далее!