Болтливая служанка. Приговорённый умирает в пять. Я убил призрака

— Вы ошибаетесь на мой счет, дорогой мэтр! — Но ему не удавалось вернуть себе былое хладнокровие, напялить прежнюю личину. — Я допускаю, что Картье поверил мне в долг под вашу репутацию: что я остановился в отеле, который мне не по карману; что с гонораром вам придется немного повременить. Но в этом мире деньги — еще не все! Знаете, о чем я мечтал на скамье подсудимых? О вещах, которые не купишь, которых я был лишен на протяжении всей своей жизни, которые сделали бы меня совсем другим человеком. Что это за вещи? Горячая симпатия, полезные знакомства, гостеприимный дом наподобие этого, где при желании можно расслабиться, отдохнуть душой… Ведь вы не спихнете меня в яму сразу же после того, как оттуда вытащили, дорогой мэтр? В конце концов, выручить бедного запутавшегося типа — разве это не накладывает определенные обязательства на его богатого спасителя?

Пока собеседник чередовал угрозы с уговорами, перед внутренним взором Вернера Лежанвье разрозненные кусочки мозаики постепенно сложились наконец в цельную картину.

— Я же спросил у вас: сколько?

Лазарь, пожав плечами, заговорил примирительным тоном:

— Ну, раз вы так настаиваете… Ваш портсигар потянет тысяч на сто, но Картье может и обождать… Пять тысяч франков в день улетает за номер в отеле «Швеция», пока я не снял квартиру… Мне нужны два или три костюма, максимум четыре, белье, туфли, карманные деньги. Бывшей госпоже Лазарь я должен алименты в размере двадцати тысяч в месяц, и она уже требует недоимку… Короче, чтобы вас не слишком обременять, пятьсот тысяч наличными.

Лежанвье сознательно дал Лазарю возможность выговориться до крица. Вспыхнувшая однажды ненависть должна чем-то питаться. А еще ему непременно нужно найти способ, как отразить удар.

— Предположим, вы их получите. Что я приобрету взамен?

— Гробовое молчание, дорогой мэтр, гарантированное соблюдение тайны. Верное средство против моих угрызений совести.

— Ну а если я вам их не дам?

— Тогда мы вместе пойдем ко дну, и уж тогда кусайте себе локти…

— Понятно.

Лежанвье протянул руку к телефонному аппарату, снял трубку, набрал номер.

— Куда вы звоните? — встревожился Лазарь.

— В полицию.

— Зачем?

— Чтобы попросить ее избавить меня от вашего опостылевшего мне присутствия и ознакомить ее с вашими запоздалыми признаниями. «Пусть погибнет мир, но да свершится правосудие!» Ведь вы сами предложили мне этот девиз, не так ли?

— Да, но…

— Поймите же, — терпеливо объяснял Лежанвье. — Я представлял ваши интересы на процессе, исходя из вашей невиновности, но ваше несправедливое оправдание полностью развязало мне руки. Теперь мне в качестве простого свидетеля позволено вас изобличить.

Проворным движением руки Лазарь прервал соединение.

— Momento, дорогой мэтр! На досуге и я полистывал кодекс… Я признался вам в убийстве не своей консьержки, а этой паршивки Габи. Другими словами, я всего-навсего беседовал с вами о деле — неважно, прекращено оно или нет, — в котором вы защищали мои интересы, и, что бы я нам сегодня ни доверил, вы остаетесь связанным профессиональной тайной. Всякое иное ваше поведение было бы строго осуждено коллегией адвокатов и вашей совестью честного человека.

Вернер Лежанвье утер лоб — не столько по необходимости, сколько для того, чтобы скрыть замешательство. Парируя его ответный удар, Лазарь в очередной раз попал в яблочко. Что и говорить, в адвокаты себе он сумел выбрать именно такого олуха, какой требовался!

— Ну так как, дорогой мэтр? Будем дружить? Вы даете мне шанс?

Лежанвье успел овладеть собой. Он пожал широкими плечами:

— Если я бессилен против вас, то и вы бессильны против меня. Я хочу лишь одного, — вдруг рассвирепев, добавил он (впрочем, разве не Лазарь задал тон?), — а именно: в один из предстоящих дней вновь увидеть вас на скамье подсудимых, но самому на этот раз представлять интересы гражданского истца. Заберите этот портсигар, я освобождаю вас от уплаты гонорара.

Вместо ответа Лазарь в свою очередь снял трубку телефона, набрал номер.

— Куда вы звоните? — встревожился Лежанвье.

— На набережную Орфевр. А потом, с вашего разрешения, — на радио и на телевидение.

— И что же вы им скажете?

— Правду, дорогой мэтр. Что я на самом деле зарезал Габриэллу Конти, что угрызения совести не дают мне уснуть, что я решил отплатить свой долг перед обществом. Одним словом, все, что вам запрещено им говорить… Алло, уголовная полиция?

Теперь уже Лежанвье положил тяжелую ладонь на рычаг телефона.

— Подумайте! — Адвокат брал в нем верх над человеком. — Вас снова будут судить. Вы рискуете головой.

Лазарь повторил набор номера.