Болтливой избы хозяйка 2

— Типа ПМС, что ли? — Слагалица кулаки сжала, до чего они зачесались кое-кому космы пообрывать, — ладно прощаю! Но тебе Лукерья тоже не помешает в баньке искупаться и рот помыть.

— А то как же! Все омоемси! — согласилась Лукерья и продолжила, словно ни в чем не бывало, — как в домик воротишься, подходи к столу, тама я ужо яств наставлю для Дедов.

— Это еще для каких Дедов?

— Предков так кличут, пращуров. Кои берегут род.

— А почему Деды, а не Бабы? У меня же я так понимаю, женщины в роду главные.

— Не суть кто, мужики, али бабы. Зовутся все предки Дедами. Испокон веков пошло.

— Ладно. Хорошо. Значит ты накроешь для них стол.

— Так точно. А ты приди и еду по тарелками расклади. Токмо молча, не запамятовала?

— Да-да, все молча.

— Токмо конда с угощениями завершишь, скажи одну фразу простую, к одной из прародительниц обращаясь.

— А к какой именно?

— Завсегдась к бабке обращались, или к кому древнее. Как пожелаешь.

— А, тогда я могу к Евдотье?

— Могеешь и к ней. Скажешь коротко: «Приди Евдотья, уважься угощеньями». Она придет и с собой остальных приведет.

— Приди Евдотья, уважься угощениями. Поняла.

— Опосля запри дверь в кухоньку и до утра туды не вертайси.

— И что, спать идти? А гадать когда же?

— Далее внимай. Как кухоньку запрешь, дуй в свои удобства.

— Куда дуть?

— В удобства, где ваганы, да место отхожее.

— В ванную, что ли? А зачем, чистая же буду?

— Зеркало со стены сыми. Токмо не заглядывай ишо. Тащи в опочивальню. Сядешь где поудобнее, да к зеркалице умственно обратись, попроси показать момент из минувшего, раз уж грядущего так опасаешси.

— Любой момент?

— Какой тебе надобен, тот и проси. Не пустяшку какую, само собой.

— Угу. Ну я уже придумала. Хорошо, с этим тоже понятно. Дальше?

— А далее отдых тебе надобен. Спи себе.

— Что, это все???

— На первой день токмо так. Опосля таво, как уважим предков угощениями, можна гадать на всякое, они подсобят правду узреть.

— Скучно как-то, просто слишком…

— Ничаво не просто. К вечеру без жрачки так умаешьси, и рада кроватке буш.

— А завтра уже можно будет поесть?

— А то как же, токмо первой денек воздержаться надобно.

— Хорошо, Лукерья. Я все поняла.

— Ну и дуй тогдась в опочивальню, голову от дум освобождай. Да помни, лишнего слова с уст, чтоб не слетело.

— Помню я, помню.

* * *

А Степке и в самом деле было о чем подумать. Так что сие уединение и внезапные дела женихов, как нельзя кстати оказались. Их самих, ясное дело, эти мысли и касались.

Ведь откровение у нее вчера случилось, да и утром сегодня, тоже. О том, что чувства у нее есть к ним. Вчера, конечно, она это с Никитой осознала, а сегодня утром поняла, что… ко всем испытывает уже не просто симпатию.

И сие понимание такую бурю в душе устроило, что она предпочла закрыться, не замечать, не думать. Отложила, так сказать до момента подходящего, еще не зная, что он так скоро настанет.

И вот лежит она в своей постели шикарной, в потолок глядит и пытается в себе разобраться.

Женщины в современном мире давно позабыли, что такое мужик истинный, надежный, опора, защита всей семьи. Обмельчал мужик нынче, обмельчал. Нет, конечно Степка верила, что где-то еще существуют редкие особи настоящих пород. В музеях, возможно? Под стеклом, чтоб даже руками не трогали.

А то как иначе думать можно, если у троих лучших подружек, мужья засранцы? Да у нее из всех знакомых, только у папы с мамой брак нормальный. Но то такое, отца в счет принимать не стоит, он другое поколение. Так что выводы напросились верные. Отхапала себе Степанида чуть ли не единственных настоящих мужиков. И в общем-то не было у нее вариантов НЕ влюбиться. Не было и все тут.

И теперь надо разобраться, что же со всем этим делать? Ведь обещала Евдотья, к концу срока жениховского у нее само собой в голове сложится, да сердце выбор сделает. А тут получается, к концу срока сердце выбрало… всех???

Фигово, подумала Степка. Уж не значит ли это, что Николаша прав был и ей, как Последней Слагалице придется жить со всеми? А как же тогда пророческая песня Зои? Вроде там обещана свобода, ежели всех семерых сбережет… И что там еще пелось? Ага, огневику нельзя позволить четвертый раз мужем стать. Ну с этим вроде само сложилось, если считать Николая умершим. Сегодня как раз и узнает, мертв ли псевдобывший, или сценку разыграл.

И все-таки… Кого выбрать, если каким-то чудом в День Перуна боги позволят взять одного? Ворочалась Степанида с боку на бок, по комнате ходила, в окошко заглядывала, но не находила ответ на свой вопрос. Все любы, каждый по-своему, конечно.

Митя… тут сердце кульбит в груди совершило. Томление к нему было некое, грудь сдавливающее. Но уже не так верилось, что его место первое. Льдинка болючая в середке груди расположилась, да покалывала час от часу. Бросит он ее, уйдет в сторону, ежели выбора боги не дадут. Может и понимала она его в глубине души, но боль не отпускала. Давила и кололась. А она ведь не Нидара, она иная совсем. Отказ не простит.