Болтливой избы хозяйка 2

Облачалась медленно, думая о нем, мечтая ежесекундно. О том, как он будет снимать с нее одежду, дублируя каждое прикосновение поцелуями. Щеки заалели и между ног приятно потянуло. Как же давно они не виделись. Но сегодня конец разлуке! И все, она больше не отпустит его так надолго! В голове у Степки вихрем роились чужие мысли, не давая сконцентрироваться на своих. Где она? Куда попала? И самое главное, как вернуться назад?

А хозяйка тела между тем порхала бабочкой, застилая широкую деревянную постель меховым покрывалом. Не свои мысли о том, что лучше приготовить к его приходу, и что нужно все успеть, пока проснутся дети, постоянно сбивали с толку. «Блин, да где же это я? Даже по сторонам посмотреть не удается!» Но это была последняя здравая мысль Степки, а потом ее напрочь вытеснили чужие мысли и чувства.

Все еще находясь в склоненном на кроватью положении, почувствовала удар безумной похоти. Это было неожиданно и сильно. Внезапно, с того ни с его. Тело загорелось так, если бы его раздели и приласкали сотни рук одновременно. Ноги подогнулись и она упала бы, но сильные руки подхватили под живот и удержали. «Он пришел! Он дома!»- завопило, запело, возликовало внутри. Степка едва не захлебнулась в волнах любви хозяйки тела и сама прониклась радостью и безумным счастьем. Сердце заболело от чувств, постоянно сжимаясь и причиняя сладкую-горькую муку.

Твердые мужские руки, медленно тянут на себя и прижимают к широкой груди. Женщина хватает ртом воздух, откинув назад голову и закрыв глаза, потому что его ищущие ладони повсюду. Они неистово прижимают к себе, гладят, даря удовольствие и бескрайнее, заполняющее до краев счастье. Это было похоже на болезнь. Ее бил озноб, чередуясь с ожогами, в том месте, где особо остро хотелось его прикосновений. Хотелось кричать, но пересохшее горло издавало лишь глухие стоны.

Руки держали крепко, не давая обернуться, хотя она отчаянно желала поцеловать его губы. Она так долго жила без них, что этого прикосновения не столько хотелось, сколько требовалось. Женщина всхлипнула, сделав еще одну попытку развернуться лицом, но тут он прошептал на ухо каким-то отдаленно знакомым, срывающимся голосом:

— Дай насладиться любимая, дай насладиться!

Любовь и желание — ядовитый коктейль. Уже нет сил осознать, что же сильнее, любовь к нему или страсть? Ясно одно — без него не жизнь. Да она больше и не рассуждала об этом. Сейчас нет. Больше нет. Любовь к нему — это необходимость. Как воздух. Или, как вода. Без него ничего нет. Пусто. Он — это все, центр ее существования. И пока его любовь с ней — она живет, дышит, ходит по этой земле. Тяга к нему это всегда больно, поэтому она дрожит, в ожидании, когда он освободит ее. Сотрет, вытеснит с собой боль. Заполнит собой, сольется с ней. Одно на двоих сердце, одно тело, общий организм.

От столь сильных ощущений Степаниде хочется завыть зверем, рвануться и покинуть чужое тело. Нет, она не хочет все это испытывать, это… невозможно трепетно и одновременно с тем ужасно. Она бьется в этой клетке, отчаянно желая ее покинуть, но ничего не выходит, поэтому произошедшее далее приходится переживать одновременно с неизвестной женщиной.

Горячие губы на шее целуют так, словно она самая ценная вещь во всех мирах. Это непередаваемо сладко, что по щекам текут слезы. Каждая его ласка, поцелуй или прикосновение — дар. Тело начинает дрожать так, кажется, что сейчас разлетится на сотни осколков, а это ведь только начало. Как снести все?

Хаотичные объятия выдают тоску и то, как сильно он ждал этой встречи. Возможно, даже больше чем она. Стонет в ухо и наконец, медленно, трепетно, проникает рукой в ворот платья. Они оба охают и замирают, когда шершавая кожа ладони проводит по нежному соску. Женщина кусает губы до крови и Степка ощущает вкус крови на языке. Мужчина освобождает грудь от одежды осторожно, бережно, смакуя каждое мгновение. Развязывает тесемки и тянет платье вниз. Сверху смотрит на острые, торчащие вверх вершины и едва сдерживается, чтоб не опозориться, даже не начав. Слишком долго он ждал. Слишком долго.

Накрывает грудь ладонями, большими пальцами поглаживая соски, со стороны наблюдая за этим священным действием. Она — его святыня.

Но ей мало. Уже мало. Хочется больше и прямо сейчас. Поэтому она трется об его пах округлыми ягодицами, призывая поскорее прекратить муку, взять ее! Чувствует, что там все давно готово и каменное и хрипло просит:

— Прошу тебя, прошу…

— Ш-ш-ш-ш… — раздается в ответ, — не торопись…

Плавно, дразнясь, обнажает одно плечо, затем второе. Прокладывает дорожки поцелуев от шеи, вниз, к лопаткам, не выпуская из ладоней грудь. Она выгибает спину, хнычет, но бессильна что-либо сделать. В этот раз все слишком безумно. Тело не слушается абсолютно, подчинившись похоти, как самый преданный раб. Она готова умолять, когда он, наконец, сдается.