Болтливой избы хозяйка 2

— Ну и ладно, я тебя и такую хочу! — Антон, подперев голову кулаком, заявил это так запросто, словно речь шла о погоде. И даже не покраснел, гад. Степка закашлялась.

— Охальник… — раздался тихий смешок Лукерьи, напомнивший, что охоронники всегда рядом.

— Ох, Антон! — женщина откашлялась, сделала несколько глубоких глотков узвара и поглядев на него прищурившись, совершенно серьезно заявила, — ну ведь тебя-то точно, эта брачная хрень должна напрягать!

— Не спорю, — ответил он, не пошевелив и бровью, — бесит до белых мушек! — и глазищ своих красивенных с нее не сводит, медленно откусывая взглядом по кусочку.

— Терпишь? — приподняла одну бровь.

— Терплю.

— Почему не отказался? Ты ведь хотел? — вот и пришло время поговорить откровенно и наедине.

— Хотел, — согласился, — кажется… не помню. Но с тех пор прошло много времени и моя жизнь совершила кульбит, уронив меня мордой об асфальт, помяла башку и я совершенно точно свихнулся и лежу в психушке. Адекватных поступков не жди.

— А что, очень подходящая формулировка происходящего! — фыркнула Слагалица, продолжив есть, — мне тоже долгое время казалось, что я сбрендила.

Они замолчали, в тот момент почувствовав нечто общее, что отличало их от остальных участников драмы, в которую превратилась их жизнь. Ведь только Антон и Степанида, до последнего считали себя обычными людьми и только им пришлось в короткие сроки подстраиваться под навязанную ситуацию, поверить в то, что нормальным мозгом не примешь и не осмыслишь. Да, это сближало. Кто еще мог так хорошо понять Степку, как не находящийся в сходственном положении Грозный?

— Как ты? — спросила она, отложив вилку, — тяжело тебе, да?

Антон сморгнул удивление, выпрямился на стуле и уставился на нее с едва не упавшей челюстью.

— Да ничего, справлюсь… — промямлил в ответ.

— Хорошо. А чего так странно на меня смотришь?

— Ты мне сочувствуешь, Амазонка, я не понял?

— Кхм, а это плохо? Ты из тех бруталов, которых это бесит? Мол жалость для слабаков?

— Да нет! Просто у тебя ситуация похуже моей. Меня, Слава Богу, не домогаются семь мужиков!

— А домогаться ту, кого домогается еще шестеро, значит легче? — съязвила она.

— Честно? — Грозный взъерошил свои аккуратно подстриженные волосы, потер лицо, словно поправлял съехавшую маску, — не знаю. Не понимаю происходящего. Я дезориентирован. Сейчас просто плыву по течению, решая по ходу проблемы, которые могу решить и не берусь ничего анализировать. Башка трещит!

— Понимаю, — вздохнула Степка, — как там твои подопечные?

— Да по-разному. Кого-то уже нашли родственники и забрали. Некоторые в тяжелом состоянии в больнице, не умеют даже говорить. Но большинство помнят свою человеческую жизнь, но идти им некуда. Вот думаю переквалифицировать в строителей, если захотят, конечно.

— Так они что же, все до сих пор в твоем доме?

— Нет. По санаториям разбросал. Пусть в себя пока приходят.

— А ты добрый! В этом Николай не соврал, когда заявил, что добрый до безобразия.

— Угу, только не выдавай мой секрет! — кисло улыбнулся Антон, — всю жизнь борюсь этим недостатком.

— Почему недостатком?

— Потому что добреньким принято садится на голову и свешивать ножки. А с таким грузом успехов не добьешься. Вот и борюсь.

— Твоя грозность показушная, да?

— Это не показушность, а выработанная годами стратегия! — ответил он беззлобно, — но не считай, что я олух. Я найду тех, кто направил в мой дом двоедушников и разберусь, что им нужно было!

В эту минуту его лицо вновь стало сосредоточенно-угрюмо-решительным, таким, каким она его запомнила с первой встречи. Вот, теперь это прежний Грозный!

— Охотно верю, что надетые образы могут срастаться с нашей кожей, в какой-то момент зафиксировав ее навсегда…

— Ты о себе сейчас?

— Наверное и о себе тоже. Подумала, я так долго носила маску, что только произошедшее смогло сорвать ее с меня.

— И что же ты напялила на себя, моя очаровательная Амазонка?

— Пофигизм. Я напялила пофигизм.

— Зачем?

— Не хотелось ничего чувствовать. Так легче. Никого не любить, ни о чем не беспокоиться. Жизненное кредо — мне пофиг! И вот расплата…

— Тяжело тебе, да? — повторил ее недавно заданный вопрос Грозный.

— Тяжело. Неприятно разрываться на части. Не хочу метаться между мужиками. Мне-то и один не нужен был, — Степку резко прорвало на откровения. Даже Мите она этого не говорила, — поэтому мне с Николаем удобно было. Вроде и муж есть, но меня не трогает, внимания не требует, живи как хочешь.

— Сочувствую… — вздохнул он.

— И я тебе… — вздохнула она, — и что же нам делать?

— А что делать? Плыть по течению и присматриваться к берегам. Куда-то да причалит.

— Философ…

— А что делать?

— А если серьезно, как ты видишь наше будущее?