Болтушка (СИ)

– Самое последнее дело, – назидательно поднял испачканный палец торемец, – это когда друг совершает ошибку или чего-то не понимает и идет прямиком к гибели, а ты все видишь, но стоишь в сторонке, ждешь, пока он сам поймет. Но не каждый способен понять сам, все знают, со стороны виднее!

– Хасит! Я не такой человек! И все вижу и знаю не хуже тебя! Так что ругаешься ты зря... но я и в самом деле лучше уши заткну!

– Какой у вас интересный разговор, – Гарт сбросил сапожки и сел рядом с Мальярой, опустив ноги в воду, – продолжайте.

– Мы уже договорились, – стрельнула в напарника сердитым взглядом вдова, – и он кое в чем прав... признаю. Но не во всем. Я восемь лет живу чужой жизнью и ни о чем не жалею, это был мой выбор. Но теперь хочу снова стать самой собой, делать то, что хочется, а не то, что положено по закону. Мне надоело, что все время кто-то решает за меня. Все, кому не лень... Кахрим, Ахчар... где бы я была, Хасит, если б не сбежала той ночью? Припомни?

– Это другое, – насупился вор.

– Это все одно и то же! – Малиха резко вытащила ноги из воды и встала. – Ты просто сейчас упрямишься! А я это давно поняла... он ведь тоже так считал, мой Инзар! Женщина должна ждать мужа дома! А если бы я поехала с ним, возможно, остался бы жив...

Вдова развернулась и опрометью умчалась в свой шатер, забыв впопыхах про вышитые мягкие туфельки.

– Плачет... – хмуро вздохнул через минуту Хасит и зло швырнул назад в котелок рыбешку. – Откуда же мне было знать?

– А кто это такие, Кахрих... как его там?

– Кахрим – торговец, ее прежний хозяин, – нехотя объяснил Хасит, – специально к ней придирался, чтобы согласилась третьей женой пойти. А Ахчар – приказчик моего бывшего хозяина, заставил меня помогать ее воровать. Но Малиха еще днем сбежала... а вокруг люка навозом намазала и всякие лоханки снизу подставила... вот он и влетел. Тогда я и удрал, ему не до меня было.

– Демонская сила... – рыкнул сквозь зубы Гарт, все эти торемские законы он знал давно, за десять лет сотни раз перешел границу, горы товаров и золота перевез, море историй слышал... Но почему-то раньше, пока речь шла не о женщине, к которой его тянуло все сильнее, особого возмущения эти порядки у него не вызывали.

За обедом Малиха сидела, не поднимая глаз, плотно завернувшись в свой платок, и ела так же торопливо и стеснительно, как и ее подружки, потому что именно так положено было вести себя женщинам в присутствии мужчины. И это ее показное послушание резало Гарта по сердцу ножом, заставляя все четче понимать, что забитая покорность – это вовсе не то, что ему нравится в женщинах.

И пусть восторгаются такими качествами ленивые торемцы, не желающие и шага сделать для того, чтобы завоевать любовь смелой и умной девушки, у графа Феррез от безответных красавиц сводит оскоминой скулы, как и от капризных жеманниц, каких он встречал на балах и приемах в родном королевстве. Ему по душе другие... втайне он завидовал отношениям брата и Эсты, Арвельда и Тэйны.

Гарт огорченно вздохнул, вспомнив проводницу. В те времена они были по разные стороны тропы, и хотя ему ни разу не пришлось столкнуться с Мастом, граф не мог не предполагать, что крутилась такая задумка в испорченном мозгу Зоры.

Вечер угас как-то незаметно, сразу после ужина оказалось, что все яркие краски заката уже утонули в темнеющей синеве неба, и командир, распределив ночные посты, по новой привычке побрел на корму плота, туда, где возле последних тюков с упряжью валялась приглянувшаяся ему кошма.

И едва оказавшись на излюбленном месте, резко остановился, силясь утихомирить рванувшееся вскачь сердце. Вдова уже сидела на его кошме, подтянув к подбородку колени и обвив их руками.

Долгую минуту Гарт стоял молча, но так и не дождался ни слова. Осторожно опустился рядом с ней, прислонился спиной к тюку, помолчал. Потом еще осторожнее развернул застывшую женщину к себе, провел пальцами по щеке и стиснул на миг зубы, лицо Мальяры было мокро от слез.

Демонская сила! А Сахит говорил, что она не плачет ни от каких обид. Да он и сам видел... скорее умрет или убьёт обидчика...

Мысли метались в голове взбудораженным роем, а руки сами делали то, что считали нужным. Прижали покорную женщину к груди, нашли платок, вытирали слезы и одновременно гладили по мягким волосам, с которых куда-то пропало покрывало. А губы уже пробовали солоноватую кожу век, щек, спускаясь к губам, так манившим своей упрямой недоступностью...

– Не нужно... – опомнилась Мальяра через долгую минуту. – Я так не хочу.

– Угу, – кивнул Гарт, отлично понимая, о чем она, этот поцелуй как ураганом вымел мусор обид, недоверий и сомнений, – я тоже.